«Жанна, это чертово гетто!»

Как живет самый мигрантский микрорайон Новосибирска между рынком, свалкой и кладбищем

Кладбище, стоянка фур, оптовый рынок из 90-х с криминальной репутацией, огромная свалка и заброшенные корпуса дисциплинарного батальона. Между ними горстками рассыпаны жилые дома. Это Хилокский жилмассив на окраине Новосибирска. Почти 30 лет городские власти не особо интересовались его проблемами. Но за последнюю пару лет здесь запретили уличную торговлю, убрали киоски и национальные кафе, на территории Хилокского все чаще стали появляться представители власти, националистические дружины и военные следователи. Первые — устраивали проверки, вторые — патрулировали улицы, третьи проводили облавы на мигрантов. «Региональный Аспект» побывал, пожалуй, в самом проблемном жилмассиве Новосибирска, где одни борются против «жрален», а другие — за выживание. 

На Хилокском жилмассиве почти ничего не строят, если не считать киосков и павильонов. Но и от них в последнее время массово избавляются. Инвестиционная привлекательность жилмассива практически на нуле — его развитие определил Хилокский треугольник: Клещихинское кладбище (появилось на окраине Хилокского в 50-х), Хилокский оптовый рынок (начал работу в середине 90-х в центре микрорайона) и полигон «Левобережный» для ТБО (начал расти под окнами домов на улице Малыгина одновременно с рынком).

Хилокский рынок — самый крупный плодоовощной хаб за Уралом, разместившийся на площади в десять гектаров. Продукция отсюда поставляется в местные рестораны и сетевые супермаркеты, а также идет в другие сибирские регионы и даже на Дальний Восток. За время своего существования рынок дважды упоминался в делах о наркоторговле (здесь перехватывали крупные партии героина). В 2019 году у Хилокского рынка прозвучала стрельба, в результате которой пострадали пять человек. Причиной конфликта стала практика сбора «дани» с торговцев за проезд фур и другие «сопроводительные услуги». Полиция задержала группу человек — «банду Тамерлана», которых затем обвинили в хулиганстве и групповом вымогательстве. Глава группировки получил 15 лет лишения свободы. Издание NGS утверждает, что поборы на рынке не прекратились. 

С полигоном «Левобережным» тоже связаны крупные городские скандалы и уголовные дела. На протяжении четырех последних лет мусор на свалке то и дело загорается. Жители улицы Малыгина у подножия полигона подозревают, что гору отходов поджигают его работники, так как ресурс свалки исчерпан. В 2022 году возбудили уголовное дело по статье «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности» из-за близости свалки к домам. Подвижек в деле нет, кроме того, что Бастрыкин в прошлом году потребовал доложить о его ходе. В 2024 году после особенно сильного пожара на площади в шесть тысяч квадратных метров следователи возбудили еще одно уголовное дело из-за загрязнения атмосферы. Подозреваемых и обвиняемых нет, дело возбуждено по факту. В апреле 2024 года задержали и заключили под стражу директора МУП «Спецавтохозяйство» (эксплуатирует полигон) Андрея Зыкова. Его подозревают в растрате почти десяти миллионов бюджетных рублей. 

Дорога до Хилокского жилмассива из центра города занимает минут 30–40 — если очень повезет и не будет пробок. Картина за окном меняется постепенно: от помпезных сталинок левобережья — к серым корпусам монтажек, безликим панелькам и, наконец, грязно-розовым двухэтажкам на улице Хилокской. 

Всюду фуры. Они стоят в пробках, ломаются и шумят под окнами жилых домов. Машины приезжают сюда, как правило, ради Хилокского рынка. Потоком идут также по соседней тихой улице Малыгина (тоже часть жилмассива), добираясь до складов и еще одного рынка — небольшого и нелегального. В мае этого года его закрыли из-за отсутствия документов и несоблюдения санитарных норм, но большегрузы продолжили ездить. Местные говорят, что теперь фуры все чаще прибывают на территорию заброшенного дисбата (В этом дисбате отбывали наказание военнослужащие, совершившие серьезные преступления — грабежи, разбойные нападения, избиения сослуживцев, изнасилования. В 2011 году дисбат расформировали – прим. редакции). На карте 2ГИС здесь стоят отметки «склады», но, со слов жителей Хилокского, мигранты организовали тут также  прачечную, столовую, баню и хостел. 

Лет 10–15 назад в центре микрорайона, рядом с рынком начали отстраиваться киоски. Здесь выросла торговая аллея — с мангальными, тандырными, фруктово-овощными прилавками и парикмахерскими. Время от времени на ней также появились грузовики, торговавшие прямо из кузова. Жители района, с которыми говорил «Региональный Аспект», убеждены, что все это действовало в результате негласных договоренностей с контролирующими ведомствами, которые закрывали глаза на различные нарушения. 

Закрывали, однако, до поры. В 2022 году в стране начали ужесточать законодательство в отношении мигрантов. И Хилокский, до проблем которого властям десятилетиями не было дела, пришелся кстати — в нем развернули показательную борьбу. 

«Не грози Южному централу» по-новосибирски

Кирпичная шестиэтажка на улице Хилокской — радость и боль местной жительницы Жанны Олейниковой. Она считает свой дом самым аккуратным и ухоженным на жилмассиве, однако констатирует: многоэтажка крепкая, «свалить» с Хилокского просто так не получится — никто переселять здешних жильцов в ближайшее время не будет.

— Мы на стене у остановки хотели написать: «Добро пожаловать в Хилокское гетто». Ну, «гетто» — это почти наш бренд, — посмеивается она.

В Хилокском микрорайоне Жанна провела почти всю жизнь. Она помнит его как уютную «деревеньку». 

— Четкой грани между ними и местными тогда не ощущалось — все постсоветские люди. Взрослые в большинстве своем обрадовались: фрукты-овощи дешевые, квартирантам можно что-нибудь сдавать, — рассказывает Жанна. 

Ее родители тоже сдавали жилье. Жанна по этому поводу, правда, недоумевает: мол, как можно было, имея маленькую дочь, пускать в дом «чужих мужчин другой национальности и менталитета». 

_{Грязно-розовые строения на Хилокской}

Милиция и местные «гопники», по словам собеседницы, на мигрантах «отрывались»: «Лупили приезжих только в путь». Из-за этого те были «тише воды, ниже травы». 

Жанна дважды уезжала из Хилокского, но возвращалась. Последний раз — в 2020 году, с мужем и детьми, после смерти матери. 

— Здесь творилось нечто невообразимое! — эмоционально описывает увиденное Жанна. — Хаотичная торговля — с асфальта, с земли, кругом гнилые овощи и фрукты, лепешки на той же земле, крики на чужом языке, драки, пьяные мигранты, перестрелки, переполненные мусорные площадки, полная антисанитария, какие-то непонятные разномастные палатки, самострои с мангалами и тандырами, дым от них прямо в окна, машины, гоняющие по тротуару и паркующиеся, где заблагорассудится.

Продать квартиру по нормальной цене и переехать на тот момент было невозможно: жилье в Хилокском стремительно дешевело. Балконы домов в жилмассиве и сейчас кое-где завешаны красными баннерами с надписью «Продам», некоторые выцвели от старости.

Жанна обращалась к депутатам и журналистам муниципальных изданий, но, с ее слов, тема их не особо интересовала. Тогда женщина решила «бороться сама». Создала паблик во ВКонтакте «Хилокский жилмассив: welcome to гетто!». Публиковала там, например, видео с прогулок по улице Хилокской, заставленной киосками с фруктами, фотографии с коровьими головами, выброшенными в мусорные баки у школы. 

— Изначально про гетто это была просто шутка. Ко мне приехал друг, мы стояли на балконе, курили, он наблюдал за происходящими на массиве ужасами, сказал: «Это все напоминает фильм “13-й район”, даже больше — “Не грози Южному централу”. Жанна, это чертово гетто! Ты живешь в гетто!». Это действительно гетто, только дурак этого не понимает, — пожимает она плечами.

Молитвы за здоровье Бастрыкина

В 2022 году жилмассивом неожиданно заинтересовались. И не на местном уровне — на ситуацию отреагировал глава Следкома РФ Александр Бастрыкин. Жанна думает, сработало ее обращение в аппарат Путина, которое затем спустили в Следком. 

В ноябре 2022 года для жителей Хилокского организовали персональную видеоконференцию с Бастрыкиным, в которой участвовала и Жанна. Главный следователь страны планировал обсудить с местными близость свалки и кладбища к домам на улице Малыгина, но перед конференцией его помощница порекомендовала активистке затронуть и проблему мигрантов, «не боясь наговорить на статью». Общественница рассказала: про уличную торговлю, захламленные мусором баки, забой скота во дворах. В выражениях она не стеснялась, называя мигрантов «кишлачниками», а их заведения на торговой аллее — «жральнями». 

Она помнит, как председатель СКР рассвирепел и отчитал в присутствии всех и.о. начальника новосибирского управления Следкома Виталия Зарипова. «Если надо вызвать [бывшего мэра Новосибирска Анатолия] Локтя — вызываешь Локтя, если [губернатора Новосибирской области Андрея] Травникова — значит, Травникова», — эта фраза Бастрыкина запомнилась Жанне больше всего.

В августе 2023 года в жилмассив наведались прокурор и мэр, которые проверили киоски на торговой аллее и выяснили, что они установлены незаконно. К лету 2024 года дошло до массового сноса. 

Теперь бывшая торговая аллея пустует, напоминая огромную, залитую бетоном парковку

За киосками пришла очередь самовольно построенных кафе национальных кухонь. Громкую известность получила история закрытия заведения «Папа Плов», зарегистрированного на родственника одного из обвиняемых в теракте в московском «Крокус Сити Холле». Сейчас, впрочем, оно вновь работает — легально.

Все проверки, закрытия и снос заведений в Хилокском микрорайоне активно освещались в местных СМИ. Особенно часто об этом писало издание vn.ru, подконтрольное правительству Новосибирской области (его собственник — госучреждение, издательский дом «Советская Сибирь»). В своих публикациях медиа обычно ссылалось на источник в военном следственном отделе СКР по Новосибирскому гарнизону.

Летом 2024 года это ведомство начало устраивать облавы на мигрантов. Тех, кто находился в стране без законных оснований — выдворяли, легализованных мигрантов — доставляли в военкомат. Рейды затронули и Хилокский микрорайон. Последняя проверка здесь прошла 25 октября в кафе восточной кухни «Али-Баба». Следователи проверили документы у 70 человек, из них 45 доставили в военкомат и поставили на учет. 

Кафе «Али-Баба» (на заднем фоне) во время проверки «пообещали» скорое закрытие. 

Главу следкома Жанна называет «спасителем» Хилокского. Признается, что каждый день молится за его здоровье. Но в долговременность перемен не верит. 

— С виду все наладилось, мигранты притихли, торговли нелегальной практически нет, улицу благоустраивают, ситуацию держит на особом контроле как СКР, так и Андрей Травников. Но, я думаю, стоит утихнуть резонансу, все в считанные дни вернется на круги своя и станет даже хуже, чем было. У нас еще достаточно работы. Мы по прежнему гетто, в котором просто наступило временное затишье, — считает Жанна.

Сейчас она воюет с предпринимателем, которого называет «вырусью» (жаргонизм националистов, которым те обозначают людей русского происхождения, якобы утративших «русскую идентичность»). Со слов Жанны, в соседней розовой двухэтажке он сдает квартиры мигрантам, а на пустующей аллее поставил два киоска, с парикмахерской и магазином одежды, и сносить их отказывается. 

— А потом мне говорят, что я ненавижу нерусских, — кипятится Жанна. — Но я делю нерусских на две категории: нерусские и кишлачники. Вот кишлачники — это которые гадят. А граждане Центральной Азии, которые живут по закону и ведут спокойный образ жизни, во-первых, нам никак не мешают, а во-вторых, нас поддерживают. Один мой знакомый из Узбекистана так мне и сказал: «Я бежал из кишлака, а попал в кишлак еще хуже».

«Кто еще не уехал — уже планируют»

Узнать мнение самих мигрантов, живущих в Хилокском, непросто. В ответ на любые вопросы они торопятся показать документы, чтобы подтвердить, что находятся здесь законно, а узнав, что перед ними журналисты, теряют к беседе интерес. Из-за проверок все встревожены, расспросы вызывают раздражение.

— Девушка-джан, вот я приехал на работу, потом [еду] на кладбище, потом домой. Все! Ничего не вижу, правда, вот честно вам говорю, — нехотя отвечает таджик Назир. Он работает в павильоне ритуальных услуг напротив входа в Хилокский рынок, снос киосков проходил на его глазах, но Назир уверяет, что событиями жилмассива не интересуется. 

Мужчина приехал из Таджикистана 15 лет назад учиться и решил остаться в России. Сам живет в соседнем микрорайоне. Старательно подчеркивает, что работает с «русскими» и мало с кем общается из земляков.

_{Изначально мигранты начали селиться в Хилокском из-за близости к оптовому рынку. Теперь снимают здесь жилье от безысходности. В других районах города сделать это сложно — могут просто не сдать приезжим.}

Изначально мигранты начали селиться в Хилокском из-за близости к оптовому рынку. Теперь снимают здесь жилье от безысходности. В других районах города сделать это сложно — могут просто не сдать приезжим.

В одном из павильонов с одеждой — из тех, что так возмутили Жанну — скучает Сафар из Таджикистана. День холодный, посетителей нет, а павильон к тому же не отапливается. Сафару 37 лет, 20 из них он работает в Новосибирске. Купил с женой квартиру в ипотеку на левом берегу, собирается подавать документы на гражданство. 

О том, что иностранцев с гражданством проверяют особенно тщательно и доставляют в военкоматы, он знает, но это его не пугает:

— Чего бояться? Если я решаю, чтобы стать гражданином России, должен отслужить. Если надо будет — пойду [в армию]. Так ведь? — рассуждает Сафар. — [Когда приезжали сносить аллею с киосками], нам документы показали, объяснили, и все. Люди [которые тут работали] сейчас без работы, половина уехала домой. Некоторые вот на рынок пошли грузчиками. Но это тяжелая работа, там сколько сделаешь — столько и получишь. Не все смогут, женщины не пойдут…

По заправке прогуливается мужчина в военной форме. На кепке — шеврон с флагом России и литерой Z, на плече — надпись «штурмовик». Это Бахадир, местная знаменитость. Он стал известен после конфликта с жительницами частного сектора на улице Тульской. Те жаловались на нарушения в работе кафе, Бахадир ввязался в конфликт и угодил на видео, которое затем облетело местные паблики и попало в один из популярных праворадикальных телеграм-каналов. После этого Бастрыкин поручил возбудить против мужчины уголовное дело — из-за высказанных им угроз. 

Говорить об отношении к району и своим землякам он отказывается.

—  Я не могу к вам обращаться, потому что у меня контузия начинается. Ну, плохо будет вам, не могу я вам, честное слово, не могу сказать. Ситуации же разные бывают. Вот есть нация хорошая, нация плохая… Или как сказать? — Бахадир путается в словах, но завершает речь благодарностью властям: — Год назад я гражданином Узбекистана был, сейчас российский гражданин. Герой России. Есть медали. Год воевал в Авдеевке, в Донецком направлении. Мне обещали [гражданство] — мне слово сдержали. Все. Я доволен.

34-летний узбек Носар приехал в Новосибирск шесть лет назад. Он работает грузчиком на Хилокском рынке, зарабатывает полторы — две тысячи рублей в день. Мы общаемся по видеосвязи: Носар плохо понимает по-русски, поэтому разговаривать нам помогает его земляк Азиз. Он тоже жил в Новосибирске — пытался работать в такси. Со временем заработки начали падать, а проверок со стороны ГИБДД и негатива от клиентов, недовольных иностранным водителем, стало больше, так что полтора года назад Азиз переехал в Казахстан, открыл там небольшую ремонтную мастерскую.

— Как в Москве [произошел теракт], стало хуже. До этого было тяжело, но сейчас вообще. Магазины, остановки — где бы люди ни увидели нерусских, везде смотрели такими глазами, будто что-то плохого сделали. Я в некоторые магазины даже не хожу из-за этого. А я сам был в ужасе, когда все это [видео из «Крокуса»] посмотрел. Людей было очень жалко. Мы несколько дней не ходили на работу на рынок, потому что страшно было. А потом пошли, а что делать? Деньги нужны, — переводит слова Носара Азиз. 

От себя добавляет: трудовой мигрант, приехавший заработать в Россию, старается не вступать в конфликты, его цель — заработать больше денег и помочь семье. 

— У меня 50% знакомых, кто здесь был, уехали на родину. Может, меньше заработают, но там спокойнее. А те, кто еще не уехал — уже планируют уезжать, — признается Носар.

Сам он об отъезде тоже думал, но все же покидать Новосибирск не хочет. В Узбекистане у Носара родители, которым он отправляет деньги. Заработок на рынке стабильный. Проблем с арендой квартиры нет. Говорит, повезло — несколько лет он снимает жилье на площади Карла Маркса, в десяти остановках от «Хилокской». Некоторых его знакомых владельцы квартир попросили съехать, другим — отказываются сдавать. Выход для таких один — поселиться в районе Хилокского рынка, там приезжим не отказывают.

Комната в переполненном частном доме — самое доступное жилье на Хилокском. Распознать нелегальный «хостел» просто: у дома есть разномастные пристройки, а на улице — несколько деревянных туалетов. Таких строений в частном секторе жилмассива полно, говорят соседки Ирина и Людмила Федоровна. 

_{Распознать нелегальный «хостел» несложно по пристройкам и уличным туалетам}

Людмила живет в жилмассиве уже 50 лет, Ирина переехала 15 лет назад. Обе понимают, что в другой район не перебраться из-за грошовой цены домов, поэтому пытаются своими силами наводить порядок.

— Я со своими договорилась, — объясняет Ирина, имея в виду поселившихся рядом с ней соседей-мигрантов. — Объяснила им, что несколько раз в неделю ездит машина, собирает мешки с мусором. Что надо вот так все собрать, завязать в пакет и поставить у дороги. У нас пока чисто. Жаль, что с канализацией [у хостелов] так не работает…

Центральной канализации в этой части жилмассива нет, все пользуются выгребными ямами. Когда они заполняются, нужно вызывать ассенизаторов и очищать. Но владельцы хостелов, со слов женщин, поступают проще: выводят канализационные трубы к реке Туле, впадающей в Обь. Летом, когда стоки нагреваются на солнце, частный сектор накрывает тошнотворный запах. 

Туда же, к Туле и трубам, как говорят соседки, приезжие ходят забивать скот, оставляя после себя части туш. В начале октября на Тульскую приезжали с проверкой сотрудники регионального министерства природных ресурсов. Увидели и трубы со стекающими отходами, и останки скота после забоя. Нарушения задокументировали. Тех, кто загрязняет водоохранную зону Тулы, пообещали разыскать. 

Ирина, как и Жанна, опасается, что внимание к их жилмассиву — временное. 

— Я до своего переезда сюда была очень толерантной, — говорит собеседница. — У меня папа армянин, я ко всем отношусь с уважением. Ну вот дружу с соседями своими. Но когда говоришь человеку, чтобы тот не мусорил, а он в ответ хамит — сложно [оставаться толерантной]. Хотя и не хочется совсем озлобиться.

Хайпануть на Хилке

В сентябре 2023 года Хилокский жилмассив изучала доктор социальных наук, антрополог Ирина Скалабан, специализирующаяся на исследовании городских и этносоциальных конфликтов.

— Люди, которые приезжают куда бы то ни было, пытаются селиться в одном месте, поддерживая друг друга, это естественно. В Хилокском жилмассиве именно так и случилось. Последние 15–20 лет там идет мощный процесс анклавизации и вытеснения с территории людей, которые жили там изначально: понятно, что если качество социальных услуг падает, вы будете стремиться уехать. Первый отток мы начали фиксировать в 2014 году, — комментирует Скалабан. 

В 2020 году она участвовала в разработке «Концепции устойчивого этносоциального развития многонационального сообщества города Новосибирска на период до 2025 года». Там есть, в частности, пункт о «противодействии формированию в городе замкнутых этнических анклавов». По мнению исследовательницы, власти предложения учли и стали «держать на контроле» проблемные территории. Хилокский жилмассив давно требовал к себе серьезного внимания, говорит Скалабан, но добиться его удалось только на фоне «эха “Крокуса”». 

_{Три панельных дома в начале Хилокского жилмассива — то немногое, что появилось здесь в последние годы. Их строили восемь лет}

Другой антрополог, исследователь миграции и профессор Европейского университета Сергей Абашин говорит, что нынешняя антимиграционная волна отличается от предыдущих. Она укладывается в новую линию госполитики, а потому — вряд ли схлынет спустя пару месяцев. 

— Это цунами сильнее. Националистическая, ксенофобская, расистская агрессивная часть российского общества, ее значение и роль выросли в силу обстоятельств, не связанных с миграцией из Центральной Азии. Для нее это символический капитал, она так укрепляет свои политические позиции, — говорил он изданию Perito в июле этого года. 

Этим пользуются различные объединения правого толка, которые набирают веса в том числе на теме мигрантов в Хилокском. В частности, члены «Российской народной дружины»* присутствовали при сносе павильонов и «патрулировали» Хилокскую улицу. Ситуация в жилмассиве — одна из любимых тем для обсуждения в националистических телеграм-каналах. 

* Проект «Армии защитников Отечества», созданный ветераном чеченской кампании Иваном Отраковским. В 2023 году тот пытался подать документы для участия в выборах президента, но не был допущен. Проект «РНД», если верить сайту «Армии защитников Отечества», курирует Юрий Горошко — «участник боевых действий в Донбассе».
Исследовательский центр «Сова», который с 2022 года занимается изучением проблем национализма и ксенофобии, называет «РНД» «менее заметной организацией» на фоне «Русской общины» — еще одного ультраправого формирования. Обе занимаются «раскручиванием криминальных инцидентов», имеющих отношение к мигрантам, однако последняя стала раньше наращивать аудиторию и пользуется более широкой поддержкой.

Исследовательский центр «Сова», который с 2022 года занимается изучением проблем национализма и ксенофобии, называет «РНД» «менее заметной организацией» на фоне «Русской общины» — еще одного ультраправого формирования. Обе занимаются «раскручиванием криминальных инцидентов», имеющих отношение к мигрантам, однако последняя стала раньше наращивать аудиторию и пользуется более широкой поддержкой.

Впрочем, общественники жилмассива называют РНД «хайпожорами» и уверены, что те присваивают себе их успехи.

— Для меня это тик-ток-общественная организация, созданная для того, чтобы определенная часть наших властолюбивых сограждан заработала дивиденды. Они хайпуют на негативе. Я никогда не воспринимал эту их методику работы. Приехать и сделать пару видосов или фото, причем жестких, грубых — ну, это не метод. Кроме ненависти и у местных, и у приезжих это ничего не вызывает, — говорит Михаил Михайлов, общественник и соратник Жанны Олейниковой. 

В качестве примера такого перегиба он приводит разошедшиеся по СМИ фотографии продавца-кассира, сделанные кем-то украдкой в Новосибирске в марте этого года. На фото женщина в платке, пост в телеграм-канале РНД сопровождает подпись: «Нам, нашим старикам и нашим детям продает и рекомендует лекарства лицо, демонстрирующее свою принадлежность к радикальному исламу. Хиджаб никогда не носили представители коренных народов России, исповедующие ислам. Пройдем мимо? Не заметим?».

Михайлов — президент местного фонда защиты природы и окружающей среды «Зеленый стандарт». Организация специализируется на нелегальных свалках — например, добилась их ликвидации в Караканском бору. В 2019 году в Фонд обратились жители улицы Малыгина из Хилокского микрорайона. Михайлов решил попробовать помочь. Потом познакомился с Жанной, побывал на ее улице и, как говорит, убедился, что «вся грязь города сосредоточена здесь».

Снесенные киоски и рейды силовиков на жилмассив он считает заслугой местных активистов. Выделяет арест бывшего начальника новосибирского департамента промышленности, инноваций и предпринимательства Виталия Витухина — это он, как утверждает Михайлов, не находил нарушений в появлении киосков и палаток. Обвинения, правда, предъявлены чиновнику по делам, не связанным с Хилокским, но активист все равно считает его задержание хорошим знаком.  

Что до свалки, которая была изначальной целью Михайлова, то и здесь, с его слов, есть подвижки: срок расселения домов у полигона подвинули — с 2034-го на 2026-й. Вот только люди, живущие здесь, в скорый переезд не верят. 

«Не мы к ней пришли, а она к нам»

Округа улицы Малыгина — сплошные корпуса «Завода строительных материалов №7», «кирзавода» в простонародье. Кажется, за безликими серыми зданиями и пыльными вывесками «Монтаж» нет ничего, только граница города и трасса. Но в окружении корпусов дисбата, прямо перед кладбищем жмутся друг к другу три малоэтажки и четыре частных дома на несколько хозяев. 

Ближе всего к домам подбирается Клещихинское кладбище, до него метров 150 по прямой. Куда опаснее выглядит свалка, которая виднеется за гаражами как огромный курган. От нее до ближайшего дома №25/1 — всего-то шесть сотен метров.

Пенсионерка Ирина Анатольевна живет в частном секторе возле свалки уже 42 года. Она встречает нас на крохотной детской площадке между домами. Площадка пуста — детей тут нет в принципе. Даже мигранты, которым особо выбирать не приходится, в этой части жилмассива предпочитают не селиться. Впрочем, мигрантская проблема здешних жителей волнует меньше всего. 

Пенсионерка бесцветным голосом перечисляет все инстанции, в которые обращалась из-за свалки: писала в районную администрацию, мэрию, прокуратуру, выходила на пикет к мэрии, пыталась пробиться на прямую линию к Путину. Затем также устало рассказывает, как раньше выглядела округа Завода. На месте свалки был овраг, дальше — озеро. Туда она и соседи ходили отдыхать и за грибами. В 90-е завода не стало, а овраг стали засыпать отходами. Примерно в 95 году жители Малыгина узнали, что рядом с ними функционирует муниципальное предприятие. С тех пор улица стала, как говорит Ирина Анатольевна, «проклятым» местом: 

— У нас здесь всегда грибы были. Мы пошли примерно через год [после открытия полигона] туда, а там уже мухоморы странные. Везде пятна жидкости ядовито-салатовой. И понеслось… Начали сюда сваливать [мусор], свалка в высоту пошла. У нас вонь началась и тараканы, и все остальное.

Эта часть жилмассива более обласкана вниманием журналистов. Время от времени они приезжают, делают эффектные снимки того, как дым со свалки окутывает дома, пишут, что люди задыхаются. Всем Ирина Анатольевна или ее подруга из другого дома, Светлана Петровна, проводят экскурсии: верят, что проблему можно решить за счет резонанса — как это случилось с центром Хилокского. Хотя и понимают: снести десяток киосков проще, чем закрыть свалку, рекультивировать земли или переселить жителей улицы Малыгина. Поэтому и занялись киосками, рассуждает пенсионерка. 

Женщины вспоминают только один случай переселения — со слов Ирины Анатольевны, пару лет назад молодой матери с четырьмя детьми выделили жилье в соседнем микрорайоне. Остальным сейчас предлагают переселиться в маневренный фонд, но люди настаивают: им нужны нормальные квартиры и свои: «Это же не мы пришли [к свалке], это она, свалка, сюда пришла». 

Летом, когда мусор на полигоне регулярно горит, наша собеседница старается уезжать в деревню к дочери — подышать чистым воздухом. Но дом там небольшой, в холодное время года приходится возвращаться в Хилокский. Пенсионерка говорит, что ее мучает кашель, недавно начался дерматит — она трет и расчесывает руки. 

Пару лет назад жители Малыгина стали чувствовать ранее нехарактерный запах — едкий, сладковатый. Приехали к полигону и увидели сваленные там медицинские халаты и бахилы. Выяснилось, что другое предприятие сжигает там медицинские отходы. Министерство природных ресурсов провело проверку, направило ее результаты в прокуратуру. О последствиях пока нигде не сообщалось. 

До этого, ещё в 2019 году на Малыгина приезжали активисты экологической организации «Чистое наследие», которые исследовали почву и воздух. Обнаружили превышение предельно допустимой концентрации олова — в 160 раз, свинца — в 17 раз, серы — в 5 раз. В воздухе нашли формальдегид и медь, тоже в превышающих ПДК объемах. Цифры презентовали Заксобранию, направили во всевозможные инстанции. Результата это не дало, а в 2020 году организация неожиданно прекратила существование. При этом по официальным отчетам на Малыгина все хорошо. После последнего пожара на свалке никаких превышений Роспотребнадзор не выявил. 

Светлана Петровна, еще одна активистка с улицы у свалки, вышла из дома буквально на пару минут. Говорит, что заболела и кашляет. Впрочем, болеют здесь многие. Она показывает на пустые окна малоэтажки и перечисляет тех, кто умер в этом году — четыре человека. Последняя потеря случилась недавно — в конце сентября неожиданно умерла местная активистка Евгения, которая тоже боролась за переселение с улицы Малыгина. У нее осталась дочь с инвалидностью, которую забрала к себе сестра Евгении. По подсчетам общественника Михаила Михайлова, с 2011 года на Малыгина умерли 60 человек — население двух подъездов. Всего на улице, по данным за 2021 год, проживали 250 человек. 

— Нас вывозить отсюда надо с сиренами. Видите балкон угловой? Там у женщины уже пол-легкого отняли. Но вроде пока нормально… Да тут многие задыхаются! Соседка во время пожара [на свалке] звонила в скорую, чтобы те приехали и что-то сделали. Говорила им: «Я задыхаюсь». А ей отвечают: «Ну, выйдите на улицу, подышите». Никто так и не приехал. А из депутатов, думаете, нам кто-нибудь помог? Да никто! Вот сейчас нам говорят, что должны расселить в 2026 году. Но это пока документы сделают, пока мэрия все соберет, если соберет…Ну, нереально. Мы уже ничему не верим. Реальнее нам всем на 150 метров в ту сторону переехать, — заключает Светлана Петровна и машет рукой в сторону кладбища.