Как жители Курской области пытаются вернуть родных с оккупированной территории и привыкают к жизни под обстрелами

Субботним утром 18 января 2024 года на Красной площади Курска стали собираться небольшими группами люди. Взволнованные мужчины и женщины стояли между стендом с портретами почетных жителей города и новогодней инсталляцией «Красный лес» — с фанерными оленями и маленькими ёлочками, украшенными шарами с символикой Года семьи. Они оживленно общались, кто-то говорил по телефону… Все время от времени поглядывали в сторону здания правительства области, над крышей которого возвышалась дымящая труба ТЭЦ-4, еще в советские времена прозванная курянами «член Обкома».

Все они беженцы из приграничных районов Курской области. Пришли на призыв, опубликованный накануне вечером в паблике «Подслушано в БС» во «ВКонтакте»: «Суббота, 18 января, Красная площадь, утренняя зарядка для всех бездомных».

Это уже не первая акция беженцев. В ноябре 2024 года они дважды собирались на Красной площади, требуя решить жилищный вопрос. Тогда им удалось добиться встречи с губернатором Алексеем Смирновым в концертном зале «Свиридовский». Эти события повлекли за собой отставку главы области и назначение на его место депутата Госдумы Александра Хинштейна. Спустя месяц с небольшим беженцы снова вышли на Красную площадь.

«Вы — представитель государства!»

Сначала к протестующим вышел врио зампредседателя областного правительства Евгений Лобов. Он спросил у собравшихся, какой вопрос их больше всего волнует. Ему ответили, что беженцы хотят «зеленый коридор» для своих родных, оставшихся в Судже. Чиновник ответил, что «работа с Украиной на сегодняшний день точно идет».

Его ответ не удовлетворил протестующих, начались препирательства. В этот момент на помощь своему подчиненному пришел сам врио губернатора Александр Хинштейн. Его тут же окружила плотная толпа. Поодаль происходящим наблюдали полицейские, росгвардейцы и молодые люди в штатском.

Жители Суджанского района предложили организовать встречу с представителями семей беженцев, на что Хинштейн возразил, что в районе проживает больше 26 тысяч человек и встретиться с каждым у него нет возможности.

— Вы бросили стариков и детей! Вы представитель государства! — крикнула одна из участниц акции.
Хинштейн заявил, что не может ответить каждому в соцсетях и повторять по кругу одно и то же на встречах с местными жителями. Для дальнейшей работы, по его словам, выбраны представители каждого района, с которыми власти будут общаться.

— Они «свои»! — крикнули из толпы.

— Неправда! Это люди, которые должны представлять интересы большинства граждан, — возразил Хинштейн.

Встреча продолжалась несколько часов. В конце концов, врио губернатора стал сдавать, иногда срываясь на крик:

— Что мне делать вот сейчас? Я уже не могу!

Хинштейн сослался на то, что он недавно в области и решить проблемы людей за это время невозможно. Ответил на вопросы о возможных сроках предоставления жилищных сертификатов и денежных пособий, но проигнорировал требование организовать встречу с теми представителями, которых выберут жители районов.

«А Путин знает?»

21 января на площадь вышли жители Глушковского района. Они записали видеообращение к врио губернатора, призвав его «выйти на прямой диалог». Но в этот раз Хинштейн к людям не вышел. Собравшимся сообщили, что он заболел.

23 января правительством области был создан координационный совет для решения проблем жителей приграничья. 25 января Хинштейн встретился с жителями Суджанского района в «Свиридовском» концертном зале. Там, где накануне своей отставки встречался с беженцами его предшественник. Стоя на сцене, врио губернатора пообещал приложить «максимум усилий, для того чтобы какое-то решение найти».
— Когда мы сможем вернуться в свои дома? — крикнули из зала.
— Когда это будет безопасно. А когда это случится, я вам сказать не могу. Вы не слышали ответ Владимира Путина? Вы думаете, я вам дам ответ, отличный от ответа Верховного Главнокомандующего? — парировал чиновник.
На собрании выступила Любовь Прилуцкая, общественница, занимающаяся проблемами жителей Суджи, оставшихся в оккупации.
— Я писала вам обращение на странице в соцсетях, но вы на него не отреагировали. У меня вопрос, что делает Российская Федерация для возвращения людей из оккупации? — спросила она.
Врио губернатора сперва выразил соболезнования «всем людям, которые утратили связь со своими родными», на вопрос же ответил туманно: «Какие действия? Они носят непубличный характер».
— Скажите, а Владимир Путин знает, что там находится около 3000 человек? — поинтересовалась Прилуцкая.
— Конечно, я уверяю вас, что он в курсе всего происходящего. Но и вы не политизируйте ситуацию, — предостерег Хинштейн.
— Я не понимаю, как можно так хорошо слышать голос Запада и не слышать курян, — сказала общественница.
В длинной очереди из желающих задать вопрос власти одной из жительниц приграничья стало плохо. Ей на помощь пришли медики, и на этом встреча, длившаяся пять часов, закончилась.
В тот же день у курского мемориала воинской славы прошла акция, во время которой жители Суджи возлагали гвоздики по числу близких, находящихся в оккупации или погибших. 28 января свечи и фотографии тех, кто остался в Судже, появились у памятника танкистам-героям Курской битвы. Акция была приурочена к годовщине освобождения блокадного Ленинграда. Таким образом, местные жители напомнили о «блокаде Суджи».

«Это не список. Это плевок в лицо людям!»

— Это не список. Это плевок в лицо людям, которые пять месяцев ничего не знают о своих близких! — говорит в видео, опубликованном на своей странице во «ВКонтакте», Любовь Прилуцкая. Ее родители находятся на оккупированной территории, связи с ними у нее нет с начала августа 2023 года.
Список, который так возмутил Прилуцкую, а также беженцев и их родственников, опубликовали омбудсмен Татьяна Москалькова и врио губернатора Курской области Александр Хинштейн 9 января. В нем числится 517 человек, пропавших без вести. Среди них свои имена обнаружили уже эвакуированные беженцы, есть там и погибшие (такие как Нина Кузнецова, убитая при попытке выехать из Суджи 6 августа), а также странная информация о «девочке 2012 года рождения», «знакомой Сазоновой Т. Б.» и «жителях села Гуево».
— Хрен его знает, откуда они взяли этот список. Еще в сентябре две наши девушки отвозили составленный нами список в офис Москальковой, — рассказывает Прилуцкая. — Саму Москалькову они не встретили, общались с ее помощниками, которые наорали на них и унизили: «Что вы тут со своими списками, у нас солдаты по пояс в грязи сражаются, жены мобилизованных возмущаются, а тут вы еще!». Довели одну девушку до слез.

Любовь Прилуцкая родилась в селе Заолешенка, фактически пригороде Суджи. Она прожила там до 16 лет, пока не поступила в Курскую государственную сельскохозяйственную академию. Но и потом, выйдя замуж и родив детей, каждые две недели на выходные возвращалась погостить у родителей.
— Суджа — это маленький, уютный, зеленый городок. Почти все дома здесь частные, высотки есть только у железнодорожного вокзала, этот район местные жители называют Станцией. В центре города около 60 памятников архитектуры, в основном купеческие дома и шикарный краеведческий музей, — вспоминает Прилуцкая. — У протекающей через город реки Суджа есть благоустроенные пляжи, автомобильная дорога в Курск — одна из лучших в области, здесь работали мясокомбинат, маслокомбинат и деревообрабатывающее предприятие. Суджа была самым зажиточным райцентром в области.

Суджу многое связывало с соседней страной. Украинские Сумы — более близко расположенный областной центр, чем Курск, местные жители часто ездили туда за покупками, как и в соседний Харьков. В городе можно было смотреть украинский канал «1+1».

— Мои родители, как и многие жители Суджи, говорят на суржике. Сама я говорю на украинском, розмовляю як на ридной мове, — поясняет Прилуцкая. — Умею и читать. В детстве у меня были книги на украинском. Например, «Спочатку був Шумер» («Сначала был Шумер»). Эти знания мне пригодилась, когда ездила по студенческому обмену в Сумскую Сельхозакадемию.

Прилуцкая стала интересоваться политикой и социальными вопросами еще в студенчестве. Долгие годы она работала в профкоме Сельхозакадемии.

— В 2012 году я основала дискуссионный клуб «Точка зрения». На встречи, которые, как правило, проходили в кафе, мы приглашали всех неравнодушных граждан и чиновников. Прошло уже около 65 встреч, на которых мы обсуждали сохранение архитектурного наследия Курска, состояние транспорта, проблемы парковочных мест и много чего еще, — объясняет общественница.

Начало военных действий в Украине в 2014 году, по словам Прилуцкой, суджане восприняли как и большинство жителей России: кто хорошо относился к украинцам до этого, так и продолжил, кто негативно — укрепились в своем мнении. Также было воспринято и полномасштабное вторжение в феврале 2022 года.

— В Судже, как и по всей стране, многие верят телевизору. Я в начале «СВО» звонила своим родителям, спрашиваю: «У вас техника по улицам не ездит?», они отвечают: «Ничего! Все нормально!». Также и на залпы нашей артиллерии реагировали, — вспоминает Прилуцкая. — Когда у Суджи российские войска встали, местные жительницы солдатам пирожки приносили, теплые носки.

«Жители железобетонно были убеждены, что государство их защитит»

Ситуация стала меняться весной 2023 года. Тогда ВСУ начали обстреливать Суджу особенно сильно. Кто-то покинул город, а Прилуцкая договорилась с родителями, что на какое-то время прекратит к ним ездить, на дорогах уже было опасно. По-настоящему катастрофической ситуация стала в начале августа, во время атаки ВСУ.

— Многие суджане до последнего верили телевизору, даже когда украинские танки ехали по улицам города. Местные железобетонно были уверены, что государство их защитит. Связь была потеряна в первые же дни. Единственную информацию можно было получить только от беженцев. Украинцы разрешали суджанам выезжать примерно до 10 августа, уезжающих ВСУ даже бензином снабжали. Но, к сожалению, никто из тех, кто уехал в те дни, моих родителей не видел, — говорит Прилуцкая.

— Мне много поступало потом сообщений, что их встречали. Даже в каком-то курском ПВР якобы видели, как мой отец курит в окне. Но это все были ошибки. Я клеила объявления по всему городу, надеясь, что их увидят мои родители или кто-то им расскажет. Может, они в шоке или не имеют средств связи? Но до сих пор я так ничего не знаю о судьбе родных.
10 января омбудсмен Татьяна Москалькова, в ответ на критику своего списка пропавших без вести на территории Курской области, признала «отдельные неточности», но какие именно не пояснила. 15 января чиновница встретилась с украинским омбудсменом Дмитрием Лубинцом и представителями Красного Креста. На встрече, кроме запланированной темы обмена пленными, обсудили поиск пропавших без вести и передачу гуманитарной помощи. В тот же день Москалькова дважды звонила Прилуцкой.
— Ничего конкретного не было сказано, просто договорились о взаимодействии, — говорит общественница. — Москалькова заявила, что не получала никаких списков, хотя еще 4 сентября была создана петиция с требованием эвакуации, подписанная тысячами человек, а 13 сентября семьи людей, оставшихся на оккупированных территориях, обращались к властям России и Украины с просьбой о создании «зеленого коридора». Тогда наши власти, в лице Дмитрия Пескова, тоже заявляли, что «ничего не видели».

13 января друг Прилуцкой, активист Владимир Синельников, основываясь на открытых данных, опубликовал список из 340 жителей Суджанского района, которые находятся на контролируемых Украиной территориях. В этом списке имена 90 человек совпадают с именами «пропавших без вести» из списка Москальковой. Позже Синельников создал телеграм-бот, в котором можно искать пропавших по существующим спискам, а также оставлять заявки о поиске. 21 января Любовь Прилуцкая вместе с родственниками пропавших запустила акцию #ЯМынужнылюди во «ВКонтакте», в ходе которой жители Курской области публикуют посты с фотографиями и именами пропавших родственников и обращаются к властям России, Украины и международным организациям с просьбой о создании «зеленого коридора» для эвакуации их родных.
— Получать информацию об оставшихся в Судже людях крайне сложно, горизонтальные связи разрушены. Люди там сидят по своим подвалам, спасаясь от обстрелов, видят только украинских военных, которые раздают еду и воду, и ничего не знают даже о ближайших соседях, — рассказывает Прилуцкая. — За все это время в Россию из занятых Украиной территорий через Беларусь вернулись 46 человек. Большинство из тех, кто эвакуировался, не очень охотно говорят о том, что было в оккупации, особенно с журналистами, даже государственных СМИ. Эти люди знают, в какую страну возвращаются.

«Украинцы никого не держат»

— Единственным источником сведений об оставшихся в Судже людях является украинская сторона. Военная комендатура, занимающаяся, в том числе обеспечением гражданского населения продуктами, водой и медикаментами, имеет полные списки местных жителей, — рассказывает активист Владимир Синельников.

Владимир стал интересоваться общественной деятельностью, когда стал приходить на встречи в клубе «Точка зрения» Любови Прилуцкой. Он освещал вопросы госзакупок, строительства дорог, занимался проблемой платных парковок. В апреле 2020 года через суд пытался отменить обязательную самоизоляцию, введенную в Курской области в связи с эпидемией коронавируса. Принятые местными властями меры были одними из самых жестких в стране и непопулярны у местных жителей. Владимир суд проиграл, но приобрел известность в регионе. В 2021 году представители партии «Справедливая Россия» предложили активисту поучаствовать в выборах в областную думу.

— Я согласился, мне было интересно, как этот механизм работает изнутри, как все устроено. Выборы я проиграл. Моим соперником был местный миллиардер, который просто раздавал избирателям деньги, — рассказывает Владимир. — Из партии я вышел, когда ее глава Сергей Миронов опубликовал свое фото с кувалдой.

Из-за известности, приобретенной в ходе борьбы с коронавирусными ограничениями, к активисту стали обращаться местные жители, которым не хотели помогать власти.

— В июле 2022 года ко мне обратилась женщина из села Теткино, расположенного в Глушковском районе, на границе с Украиной. Она утверждала, что ее приемный сын, младшеклассник с ментальными особенностями, подвергся сексуальному насилию со стороны учителя. Власти на ее обращение не отреагировали, не захотели «выносить сор из избы». Я решил съездить и разобраться, — вспоминает Владимир. — Глушковский район находится в некоторой изоляции от остальной части Курской области. Сюда трудно добираться из-за устройства дорожной сети, местные жители настороженно относятся к приезжим и считают себя, скажем так, не совсем русскими. Но мне удалось поговорить с местными, заслужить их доверие. Как оказалось, та женщина была права в своих обвинениях. Но делу так и не дали ход, педофил-учитель погиб под обстрелом ВСУ.

Во время своей поездки активист обратил внимание на строительство приграничных укреплений. На них работали местные жители, которые не могли больше никуда устроиться.

— Они копали под обстрелами за пять тысяч рублей в день. Платили рабочим наличными, но в мае перестали. Один из работников обратился в суд, его иск удовлетворили, но к тому времени компания-подрядчик обанкротилась и не смогла закончить свою часть оборонительных сооружений, — рассказывает активист. — Уже который месяц я стараюсь разобраться, как строились эти укрепления, сколько на них потрачено средств и почему они не остановили наступление ВСУ в августе 2023 года?

Сейчас Владимир активно собирает сведения о жителях Курской области, оставшихся на территории, занятой ВСУ. По данным общественника, из 3000 тысяч человек, находящихся в Суджанском районе, двое выехали на территорию Украины к своим родственникам, один — в Молдову, тоже к родным. Пять человек из его списка погибли. Всего около 600 местных жителей хотят выехать на территорию РФ.

— Украинцы никого не держат. Они, напротив, стараются, чтобы все жители покинули территорию. Это подтверждается тем, что 46 человек выехали в Россию через территорию Беларуси. Это был организованный выезд, а не бегство, — убежден Владимир. — Украинцы, я думаю, сейчас окапываются в Судже, строят укрепления. Никакой «живой щит» из местных им не нужен, это домыслы и демонизация противника, которая идет с обеих сторон. Мне кажется, именно чтобы избежать лишних жертв, российские войска до сих пор не штурмовали Суджу. Сейчас самое главное — создать условия для «зеленого коридора», через который смогут выйти все гражданские. Такие условия могут наступить только во время переговоров о перемирии.

«Жить обычную жизнь в необычных условиях»

Курск, расположенный по берегам реки Сейм, весь состоит из холмов, изрезан балками и оврагами. С крутых склонов спускаются длинные лестницы, а на их гребнях замерли частные домики, кажущиеся готовыми вот-вот сползти вниз. В этом приграничном южном городе с бесснежной зимой немногое напоминает о том, что совсем рядом идут боевые действия. По ночам, а иногда и днем, можно услышать вой сирены воздушной тревоги.

На некоторых остановках общественного транспорта установлены мобильные бетонные укрытия. В Курске незаметно большого количества военной агитации, на улицах почти не встречаются военные и полицейские. Зато служители порядка в рамках режима контртеррористической операции стоят на стационарных постах у входа в каждый храм и проверяют сумки верующих. Город старательно не замечает идущую рядом войну.

— Когда началось наступление в августе, мы решили собрать семейный совет. Вышли на крыльцо: я, мама, папа и младшая сестра. Покурили, подумали и приняли решение остаться, пока не случилось ничего, что напрямую нам угрожает, — говорит 20-летняя Мария, барменша в сидрерии «Крыжовник». — Сейчас в Курске не принято разговаривать на темы, связанные с войной. На человека, который нервничает по этому поводу, посмотрят с удивлением. Конечно, когда приезжаешь в Москву и видишь эти плакаты «Курск, мы вместе!», а курчан приезжие спрашивают: «Вы беженцы?», понимаешь, что со стороны кажется, что мы живем в какой-то зоне боевых действий. Но мы просто живем обычную жизнь в необычных условиях. В наше заведение заходят люди выпить сидра, расслабиться, и говорят они об обычных вещах. Иногда к нам заходят и военные, но скорее по ошибке, у нас только легкий алкоголь. У них специфические шутки. Говорят, что когда эта война закончится, они не вернутся домой, а поедут в Африку.
Баров и ресторанов в Курске достаточно много. Есть и культовые заведения, такие как кафе «Комета», обустроенное в морском контейнере рядом с гостиницей «Курск». Заведение прославилось своей атмосферой и благотворительными книжными распродажами в пользу приютов для бездомных животных.

— В августе, когда сирены звучали по 20 раз за сутки, мы собирали своих посетителей и шли переждать опасность в гостиницу «Курск». Сегодня днем тоже была объявлена воздушная тревога, но мы все остались на своих местах, привыкли, — говорит бариста «Кометы», Елена. — Я давно решила не читать новости, у меня есть приложение МЧС, если что-то случится, я узнаю, мне этого достаточно. Конечно, у всех у нас, скорее всего, легкое посттравматическое стрессовое расстройство. Сужу об этом как студентка психфака. Для жителей Курска организована волонтерская помощь психологов из Москвы. Но им дается всего 15 минут на сеанс, они студенты и никогда не переживали то, что мы. Так что вряд ли они смогут оказать квалифицированную помощь. Мы предоставлены сами себе и привыкли сами справляться со своими страхами. Я выбрала жить своей жизнью и не беспокоиться о том, что от меня не зависит.

И все же увидеть последствия войны в Курске при желании совсем несложно.

— Примерно 10 августа сюда приехал целый караван фур, как в рекламе «Кока-колы». Их было восемь, и они перекрыли все въезды, — говорит Сергей (имя изменено). — Раньше сюда только военные «Уралы» заезжали по несколько штук. Теперь таких караванов нет, но фуры по четыре-пять штук регулярно проходят.

Мы сидим в автомобиле Сергея и через лобовое стекло наблюдаем, как под насыпью дороги из фуры, накрытой маскировочной сетью, люди в масках и камуфляже перегружают тяжелые пластиковые мешки на каталки и отвозят в длинное белое здание.

— Это морг бюро судебно-медицинской экспертизы, здесь вскрывают тела погибших в результате преступлений. Рядом — первая городская больница и офтальмологическая клиника. Все это вместе в советское время было медгородком и называлось в народе «Израиль» из-за национальности большинства медиков, — объясняет Сергей. — Я живу в соседнем доме, мне с окна хорошо видно, как приезжают фуры. На большинстве из них надпись «Мираторг» на бортах. Те, что накрыты сетью, — с надписью «Производитель свинины номер один». Я думаю, их накрыли, чтобы не раздражать мусульман из «Ахмата» (другие люди, живущие неподалеку, факт, что рефрижераторы именно мираторговские, не подтверждают, и надписей таких не видели)

По словам Сергея, фуры стараются разгружать, как правило, по ночам. Сегодня выходной день — исключение. Иногда при разгрузке присутствуют несколько росгвардейцев, очевидно, чтобы охранять процесс от слишком любопытных граждан. Выдачу тел погибших гражданских стараются разводить с разгрузкой военных. В доме Сергея проживает много пенсионеров, бывших медицинских работников, иногда они гуляют по больничному двору, но стараются не замечать происходящего.

— Беспокоятся только автовладельцы из соседнего гаражно-строительного кооператива. На их территории уже вырыли ямы под направляющие для установки забора, чтобы закрыть территорию от посторонних глаз, перегородив, заодно, подъезд к гаражам, — рассказывает Сергей.

— Недалеко находится Курский институт развития образования, там педагоги повышают квалификацию. По идее, студенты тоже могли бы видеть то, что происходит во дворе морга. Но они тоже ничего не замечают.

А фуры продолжают возить свой груз по привычному маршруту. По улицам города, который старательно не замечает войны, идущей за порогом.