Чудаки и блаженные с пятого этажа

Чудаки, святые, блаженные и тот самый художник, который купил миллион алых роз, — это куклы рязанки Ирины Сельмен. Она уверена, что куклы могут сделать мир чуть-чуть свободней и добрее.
В солотчинском лесу под Рязанью, где столетние корабельные сосны, в доме на пятом этаже живут куклы. Они встречают хозяев и гостей в прихожей — в специальной витрине, которую сделала мама Ирины. Куклы разного пола, профессий и даже национальностей, но есть и неуловимое сходство — все они добродушные. Даже от трагических персонажей веет теплом.
В начале года они на время уехали из дома и стали героями выставки «Куклы, судьбы, смыслы». Ирина до сих пор удивляется случившемуся ажиотажу, неожиданно большому потоку посетителей и интересу СМИ. «Региональный Аспект» побывал в гостях у театрального кукольника Ирины Сельмен и узнал тайны ее работ.
От Садако Сасаки до Эмиля Бернара
В домашней витрине — калейдоскоп самых разных жизней. Вот городская чудачка везет на веревочке машинку, на ее ногах разная обувь. А вот японская девочка с бумажными журавликами. Или рыжебородый мужчина в смешной шапочке, свитере крупной вязки и с гитарой. Каждый герой узнаваем, но не схематичен: у всех индивидуальные черты, эмоции, у каждого уникальная одежда с яркими элементами, одинаково одно — выражение глаз. Они у всех кукол добрые.
«Когда смотришь на каждую из них, проживаешь маленькую отдельную жизнь, — делится впечатлением одна из посетительниц выставки кукол Ирины, которая прошла в «Фотодоме». — Понимаешь, что автор все это не сочинила, а увидела в течение всей своей жизни и передала с помощью таких замечательных кукол».

Не всех персонажей Ирина Сельмен видела и знала лично, но она умеет «проживать» чужие жизни. Историю японской девочки Садако Сасаки она знала со школьных лет, как и все советские дети. В августе 1945 года Садако оказалась недалеко от эпицентра взрыва атомной бомбы, а спустя 10 лет заболела лейкемией. От подруги девочка услышала легенду: кто смастерит тысячу бумажных журавликов, сможет загадать желание, которое непременно сбудется. Садако очень хотела выздороветь, но, по одной версии, успела сложить из бумаги лишь 644 журавлика. По другой, сделала заветную тысячу, но не сработало. Садако Сасаки умерла в больнице 25 октября 1955 года в возрасте 12 лет. Спустя три года в Хиросиме была установлена статуя, изображающая Садако с бумажным журавликом в руке. Надпись на постаменте гласит: «Это наш плач. Это наша молитва. Мир во всем мире».
«Морщиночки, ноготочки, пальчики — они [куклы] живые, — говорит об увиденном другая посетительница выставки. — Вот, дедушка сидит, голубей кормит. Мне кажется, мы знакомы, я такого видела в молодости, сидел, курил, кормил голубей — к нему слетались со всех крыш».
Тот самый «дедушка», о котором говорила посетительница, — вот он, в своем отделении домашней витрины. Это поэт Эмиль Бернар, который сидит в ожидании своей музы. Процесс ожидания так затянулся, что голуби сочли поэта «окружающей средой» и уже не обращают на него внимания.
Рядом еще один старик — грустный, одинокий, а на старом заборе над ним восседает ворона. Это, по задумке Ирины, последний житель вымирающей деревни.
— Дети его разъехались, навещают редко, — представляет героя мастерица. — Из соседей кто умер, кто тоже уехал в город. А он не хочет никуда уезжать. Одна радость осталась — выйти за свой хлипкий заборчик, сесть на лавочку, да с вороной своей печалью поделиться. Я выдумала этого героя. В реальности не знала такого дедушку, но он обязательно существует. Сколько их по всей стране, сколько таких заброшенных деревень?




Выставка завершилась, но Ирина до сих пор находится под впечатлением. Во-первых, организовать любую выставку физически тяжело: каждую работу нужно поместить в отдельную коробку, безопасно упаковать, перевезти, разместить, потом сделать все в обратном порядке, да еще занести на пятый этаж. Куклы из проволочного каркаса и пластика — персонажи хрупкие, сильной тряски и ударов могут не пережить. Во-вторых, выставки ее работ проходили и раньше, но никогда не было такого ажиотажа: масса посетителей, интерес СМИ.
— Сначала очень удивилась: с чего бы? Потом подумала, может быть, люди сильно устали от проблем, цен, политики, да странной погоды, в конце концов! И пришли немного отдохнуть душой.
Руины и яркое пятно краски
Квартира Ирины — это и мастерская, и выставка, и склад материалов, и даже «богатые апартаменты» в части вида из окна. Кажется, протяни руку, и потрогаешь верхушки сосен. Еще кажется, что в этом месте невозможно избрать профессии инженера или бухгалтера. Озвучиваю мысль, хозяйка смеется:
— Как раз мама моя — бухгалтер, папа — ученый, и только я вот такая получилась, художник-кукольник. И муж еще музыкант. Как говорится, нашли друг друга.
Поселок Солотча, где живет Ирина с семьей, некогда называли «рязанской Швейцарией» за очарование места. Развалины монастыря Рождества Богородицы, посаженные монахами сосны, Лысая гора с рекой Старицей под ней, санатории с пионерскими лагерями, тишина, покой и воздух с еловой горчинкой — до 1994 года все это считалось курортным поселком. Жилье выдавали только сотрудникам «Мещерской зонально-опытной мелиоративной станции», работникам санаториев и лесничества. Затем поселок включили в черту города и стали активно застраивать. На месте детских лагерей появились жилые комплексы с закрытой территорией, по песчаным дорожкам, по которым все лето босиком бегали пионеры, поехали машины.

Школьница Ирина любила забрести подальше от лагерей, сесть на лавочку или прямо на траву под сосной и почитать книжку. Ирина-студентка однажды приехала домой на каникулы, пошла гулять и заблудилась: знакомые тропинки перегородили заборы. Поначалу она пополнила ряды местных активистов: бегала по этажам для сбора подписей против застройки Солотчи, приводила аргументы, призывала, ездила на публичные слушания. Протест малочисленного местного населения не помог. И она «ушла в себя».
— Мне с детства нравилась природа, уединение и тишина, я не представляла себя сотрудником офиса, тем более какой-нибудь «бизнесвумен». Я занималась в гончарной мастерской и в какой-то момент подумала: о, художники и представители других творческих профессий не ходят в офис к восьми утра! Они такие свободные, стану-ка я художником! — рассказывает Ирина о детских фантазиях, которые сбылись.
Сначала она отучилась на дизайнерском факультете рязанского филиала института культуры. Ее дипломная работа «Бегство от комфорта» была сделана в заброшенном лагере «Восход» неподалеку от дома. Студентка при помощи друзей изобразила «альтернативное арт-пространство» — разрушающаяся душевая с облупленной плиткой, мусором, многолетней грязью, и непременно — пятно яркой краски. Посреди этого художественного бедлама играли и пели музыканты, а по следам перфоманса родилась фотовыставка «Грязь и цвет».
— Обожаю заброшки, обломки, руины! Все это — эмоции. Человек видит такую комнату, заходит, получает массу различных эмоций. Это и тоска по прошлому, которое не вернуть, но оно осталось с тобой, это и обязательное яркое пятно — приходящее будущее, надежда. Мое детство прошло в солотчинском монастыре — в его стенах был детский сад и библиотека. Но часть построек была разрушена. Сейчас монастырь восстановили, и это правильно, это хорошо, но какая-то грусть по тем живописным руинам все равно осталась.



Сейчас на месте пионерлагеря «Восход» построен многоквартирный жилой комплекс.
После получения диплома Ирина занималась росписью батика и иллюстрацией книг, керамикой — больше всего она любит делать ангелов. Но однажды она попала на выставку кукол и «заболела». Сначала поучилась в частной мастерской, а потом поступила в Санкт-Петербургскую госакадемию театрального искусства (сейчас — РГИСИ) и из разряда автора кукол – любителя перешла в разряд профессионалов.
Покопаться в сундуке и вылепить голову
— Есть ли душа у кукол? Есть, — ничуть не сомневаясь, отвечает собеседница. — Она появляется в момент прорисовки лица. Вот губы, один глаз, другой — оп! И кукла живет. А почему все добрые, не знаю. Интуитивно как-то получается. Я не стараюсь, оно само выходит. Зла и так хватает, куклы пусть несут добро.
Работа над куклой начинается задолго до прорисовки лица. Порой идея возникает как-то вдруг, внезапно. Например, перечитывала Ирина Бодлера и наткнулась на стих «Рыжей нищенке». Она тут же представила парижскую натурщицу, которая позировала известным художникам и входила в круг богемы. Но женская красота не вечна — француженка стала ее терять, оказалась ненужной. Теперь это нищенка, которая не получила вовремя образование и не устроилась в жизни, она лишняя и отверженная.



Идея есть. Ирина делает эскиз на бумаге, потом чертеж в полный рост — от 30 до 50 сантиметров, затем делает подставку, каркас из твердой проволоки, на который наматывается синтепон, после чего кукла «одевается». Дома у Ирины стоит сундук с тряпками, пуговицами и аксессуарами, из которого все это извлекается и подбираются нужные ткани. Затем они «проходят кастинг»: из более-менее подходящих мастерица выбирает самые подходящие, и уж тогда кроит-шьет облачение для своих персонажей.
Голова — самый сложный элемент.
— Не только медики учатся на трупах, но и художники в старину изучали на трупах анатомию. Нет, это не мой случай, я изучала по учебникам и муляжам. Сначала надо вылепить из пластика анатомию, которая почти у всех одинаковая, — лоб, брови, впадины черепа. Придаю лицу индивидуальную форму и ставлю сушить на специальную полочку среди полок с книгами. Сохнет голова сутки. Есть техника, в которой голову или любой другой элемент нужно варить — хоть в кастрюле на кухне. Есть техника, в которой части куклы запекаются в специальной печи. Мне они не очень подошли, а в кастрюльке я варила только некоторые аксессуары — розы для одной из кукольных композиций.


Рыжей нищенке Ирина дала не только стройное тело и самое настоящее лицо, но и имя — Клод. Сейчас кукла уехала из дома на новую выставку Творческого Союза художников России (ТСХР), которая открылась в Рязани. Удостоверение ТСХР человеку творческому дает знакомства и многое другое, а также право на бесплатное посещение выставок. Ирина искренне радуется этому и старается не пропустить ни одной — в пределах досягаемости.
Борьба художника, ангелы и котики
А вот Нико Пиросмани — тот самый, который «жил-был художник один, домик имел и холсты». По замыслу Ирины, сидит он в окружении баночек с красками и кувшина грузинского вина, а перед ним скромная корзина с несколькими розами. Это все, что осталось от его бывшего достатка, который он променял на море цветов для возлюбленной, французской актрисы Маргариты де Севр.
— Среди моих работ нет, например, рядового клерка, который живет не свою, а навязанную обществом жизнь. Да, каждый человек по-своему интересен, но если в нем есть индивидуальность. Я не понимаю, почему, по мнению общественности, ты неудачник, если к 25 годам не купил машину, а к 30 — квартиру в новостройке. Это вечная борьба художника с внешним миром, он постоянно должен что-то доказывать — почему так одет, почему у него нет машины, и он не летает на отдых в Турцию. А жизнь гораздо ярче этих навязанных штампов, штампы — это как раз эмоциональная бедность.
Куклы — это для души, в остальное время Ирина делает керамику. Ее сувенирные ангелы похожи на любопытных детей, а котики сами на себя — на толстых котиков. Эти работы продавались в сувенирных лавках Москвы и Рязани, их всегда хорошо раскупают на фестивале «Земля Паустовского» — он традиционно проходил в солотчинской Грачиной роще. Логично, ведь писатель прожил в Солотче с 1930 по 1954 год и написал не менее 10 произведений. Однако Павел Малков, тогда еще не вступивший в должность губернатора, передал участок предпринимателю для развития туризма — строительство глэмпинга. Ирина начала готовиться к фестивалю, еще не понимая, состоится ли он в этом году. На днях появилось сообщение: фестиваль пройдет в райцентре Спас-Клепики. Как туда добираться с коробками хрупких керамических ангелов, Ирина пока не понимает. И совсем не может представить, как Грачиная роща — место силы, отдыха всех желающих и бесконечного вдохновения может стать недоступным для «простых смертных».



Блаженный Парамон, святая Любушка Рязанская, свободная Студентка, иконописец Андрей Рублев, городская чудачка — всего у Ирины около 30 авторских кукол. Одни вымышленные персонажи, другие реальные. Например, Капитолина Аристарховна, прототипом которой стала прабабушка художницы Маргарита Александровна. Была она благородного происхождения — из прибалтийских немцев, образование получила в Санкт-Петербургской гимназии. После переворота 1917 года была вынуждена уехать в глубинку. Она стала учительницей в смоленском селе Загорье. В одном из ее классов учился Александр Твардовский — автор «Василия Теркина».



Ирина относится к своим куклам с нежностью, как к живым, поэтому не думала их продавать. Теперь поняла: пора!
— Понятно, что смогу расстаться не со всеми, да и не думала ни о цене, ни о способе продажи, но показалось, что хватит их держать в коридоре. Ну, что они стоят в домашней витрине, пусть разбегаются и разлетаются по свету и несут свои тепло и добро людям. Для кого-то они станут домашним талисманом, а кому-то помогут стать внутренне свободнее.
Раньше художнице все же пришлось продать одну куклу, которую у нее давно просила знакомая. Ирина не соглашалась — как можно! Но вдруг заболел домашний любимец, кот Гаврюша. На лечение и специальный корм потребовалась немалая сумма. И Ирина рассталась с Андреем Рублевым. Так ее кукла спасла котика. Он любит позировать хозяйке, когда она задумывает новую партию своих керамических котов.





