Погулять по Пушкино, заглянуть в Дмитлаг
Прогулки по Пушкино с Виталием Крутицким — это истории родного города и репрессий советских лет через судьбы его семьи
История государственного террора началась для Виталия Крутицкого в конце 1980-х, когда ему было всего шесть. Отец достал из шкафа портрет прапрадеда, Алексея Анемподистовича Терпугова. Он был репрессирован, погиб в тюрьме, посмертно реабилитирован. Тогда Виталий мало что понял из слов отца. Много позже вернулся к этой теме и открыл для себя совсем другую историю, которой не было в школьных учебниках.
«Жена [Алексея Терпугова], Мария Иосифовна, завещала не востребовать свой прах после кремации. Вероятно, потому, что у дедушки нет могилы, он умер в мордовском лагере Явас, и точного места, где он похоронен, нет», — описал Крутицкий одну из страниц семейной саги в своих заметках. Их он использует во время городских прогулок.
Для Крутицкого стало важным не только изучить историю страны через призму семейной истории, но и рассказать ее другим. Зачем он проводит прогулки по городу — в тексте «Регионального Аспекта».
От семейной реликвии до семейной истории
В доме Крутицких хранится семейная реликвия — это модель американского паровоза. За таким же, только настоящим, ездил в США прапрадед Виталия Алексей Терпугов, который отучился на инженера-технолога и спустя годы стал замминистра ведомства путей сообщения (заместителем наркома НКПС — Народного комиссариата путей сообщения) по Дальнему Востоку. После Гражданской войны в стране не хватало паровозов, и Терпугова отправили за ними в командировку. Помимо Америки, бывал по рабочим делам в Эстонии и Германии, обеспечивая бесперебойную работу железной дороги. Загранкомандировки и легли в основу обвинения «в шпионаже» и другой деятельности, якобы направленной на развал СССР.
— В 2014 году стартовал проект Сергея Пархоменко «Последний адрес», и я подал заявку на установку памятной таблички на стене дома прапрадеда и Большом Тишинском переулке в Москве. Именно оттуда забрали Алексея Анемподистовича, и в свою квартиру он уже никогда не вернулся. Проект «Последний адрес» опирается на базы «Мемориала», но в этих базах данных о Терпугове не оказалось. Тогда я отправился в архив ФСБ. Дело сохранилось, и мне разрешили его почитать, — рассказывает Виталий Крутицкий.
«Являясь участником антисоветской право-троцкистской организации, занимался шпионской деятельностью, кроме этого входил в состав террористической группы, готовившей покушение на руководителей компартии и соввласти», — говорилось в обвинении.
Его также обвинили в недосмотре за детьми и политической недальновидности: дочь вышла замуж за сына «кулака», а сын женился на дочери белогвардейца.
Терпугова приговорили к 8 годам лишения свободы по трем пунктам «народной» статьи 58 УК РСФСР. В марте 1943 он умер в мордовском лагере Явас, а в 1956 был реабилитирован «за отсутствием состава преступления». По тем же основаниям был реабилитирован сослуживец, который донес (вполне возможно, что под пытками) на Терпугова.
(Из истории семьи Виталия Крутицкого. Полный рассказ входит в одну из городских прогулок)
Крутицкий пытался найти примерное место захоронения прапрадеда, но в УФСИН Мордовии ему ответили, что такими сведениями не располагают. Потом он узнал от одного краеведа: не было у зэка могил на лесоповале, на лесозаготовках их хоронили прямо по ходу рубок. Крутицкий подумал, что табличка «Последнего адреса» как раз могла бы стать знаком памяти вместо могилы. Но установить ее так и не удалось: не нашлось достаточно сторонников среди жильцов. Председатель домсовета затягивала с решением вопроса, постоянно переносила сроки. Вероятно, по принципу «как бы чего не вышло». К слову, в том же доме жил изобретатель автоматического тормоза Иван Матросов, и ему памятная доска установлена.
Терпугов — лишь один из многих родственников собеседника, которые чуть меньше ста лет назад подверглись государственному террору.
Родственникам Виталия удалось сохранить множество старых фотографий, на одной из которых запечатлена семья Ливановых. На ней семеро взрослых, шестеро детей и собака. Мужчины — в шляпах, женщины в нарядных блузках, дети в белых длинных рубашках, которые давно не носят. Фотоснимок сделан в селе Козмодемьянском на реке Шексне Ярославской губернии, в 1914 году.
Судьба родственников такова: Василий Ливанов (торговец, человек образованный и творческий — его рукописи и изданные им же самим книги хранятся в Ярославском музее и Московской публичной библиотеке) и его жена Ефросинья умерли от невыносимых условий в ссылке в Кандалакше, Фёдор Ливанов — расстрелян по сфабрикованному делу в Петрозаводске, реабилитирован посмертно; Павел Ливанов — расстрелян по делу Кирова, реабилитирован посмертно; Лидия Ливанова — умерла от голода в блокадном Ленинграде; Виталий Ливанов — трижды приговаривался к расстрелу, приговор был заменен сроком в ИТЛ, позже отменен за отсутствием состава преступления, реабилитирован в 1959 году. Пять из 13 членов семьи погибли по вине государства.
— Считаю, что все они пострадали от государственного террора — и те, кто погиб в ссылках и лагерях вследствие беспочвенных обвинений, и те, кто умер от голода в блокадном городе, в боях Второй мировой вследствие политических решений. Только в нашей семье я насчитал десять погибших. Это трагедия и своего рода психологическая травма, — рассуждает Крутицкий.
Он захотел поделиться своей семейной историей и выводами с теми, кто захочет услышать о нашем прошлом. Но идея проводить прогулки по Пушкино пришла не сразу.
От «Последнего адреса» до городских прогулок
— Я был на Чистопрудном бульваре на так называемом «митинге грязных ботинок» [против фальсификации президентских выборов], на который вышли более 10 тысяч человек. Это 5 декабря 2011 года. Там я «вживую» увидел Немцова, Навального, Шендеровича… Это была эйфория. Но даже в тот момент подумал, что это ничего не изменит. Хотя бы потому, что в родном Пушкино я не знал никого, кто интересовался политическими темами, не было никаких сообществ, — вспоминает собеседник.
Вскоре сообщество все же появилось — люди объединились вокруг проекта «Гражданин наблюдатель», Крутицкий тоже стал наблюдателем. Познакомился с председателем Либертарианской партии Андреем Шальневым, стал помощником местного депутата и соорганизатором дискуссионного клуба о городской среде — проблемах и решениях, о развитии велодвижения, а еще о возможности реализации проекта «Последний адрес» в Пушкино. Крутицкий побывал на одной из первых церемоний открытия таблички «Последнего адреса» в Москве, в которой участвовали сооснователь проекта Сергей Пархоменко и основатель, председатель правления «Мемориала» Арсений Рогинский (скончался в 2017 году), и решил для себя: инициатива важная, ее надо поддержать. В своем городе удалось установить 5 памятных табличек — адреса брали из книги Григория Китайгородского «Пушкино в годы репрессий». Не все, по словам Крутицкого, было гладко:
— С одной вышла такая история: жильцы частного дома [не были родственниками репрессированного] несколько раз меняли свое мнение. Соглашались на установку таблички, потом отказывались, потом на открытие таблички приехал Пархоменко, члены Ассоциации жертв политрепрессий Пушкино, местное телевидение, — цветы, теплые слова, и хозяйка дома согласилась.
Краеведение, результаты исследования истории своей семьи, трагедии тех, кому устанавливали памятные таблички последнего адреса, — все эти знания стали основой для тем городских прогулок. Пока их три.
В поход ко взорванной церкви
В январе 2024 года Крутицкий провел свою первую прогулку «Государственный террор в Пушкино». Она «многослойная». Это и история развития Пушкино, среди прочего — история железнодорожного вокзала, который был построен в конце 19 века. В путеводителе 1897 года его описали так:
«Это большое каменное здание с двумя залами: одна для пассажиров I и II классов, и другая для пассажиров III класса. При первой — буфет с холодными закусками и горячими кушаньями… Возле станции всегда к приходу поезда являются извозчики, парные и одноконные, которыми можно пользоваться для сообщения с окрестными дачными местностями и селами».
В 1930-е годы сюда приходили многочисленные эшелоны с заключенными, которых этапировали в лагеря. Здесь же находились склады Дмитлага (крупнейшего исправительно-трудового лагеря системы ГУЛАГ, созданного для строительства канала Москва – Волга) с продовольствием, одеждой, стройматериалами. Крутицкий на своих прогулках показывает разную историю объекта с разных сторон и времен: до 1920-х годов — дачный поселок с особняками, купальнями в реке Серебрянке, парком и летним театром, позже часть территории занял детский городок для беспризорников, в конце десятилетия начались аресты. Дома пустели. В наши дни многие из них уже не сохранились, однако Крутицкий не забывает во время прогулок указывать на места, в которых можно было бы разместить таблички Последнего адреса. Здесь таких локаций достаточно.
На этом месте проходит ж/д ветка, которая была построена для нужд Дмитлага. Рядом стоял дом, где жил Абрамович Джозеф Иосифович, 1910 года рождения, уроженец Маньчжурии, еврей, беспартийный, образование — низшее. Работал дамским парикмахером в Киевской артели парикмахеров в Москве, отделение № 6, Смоленская площадь, дом 6.
Арестован 15 декабря 1937 года.
27 марта 1938 года Абрамович осужден и приговорен к расстрелу Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР по обвинению в шпионской деятельности и антисоветской агитации. Приговор приведен в исполнение 5 апреля 1938 года. Абрамович Джозеф Иосифович реабилитирован 6 декабря 1956 года.
(Из книги Китайгородского «Пушкино в годы репрессий. Сведения используются на прогулках Виталия Крутицкого)
Вторая прогулка «Тайны затопленных селений» проходит в лесопарке, неподалеку от Учинского водохранилища. Крутицкий рассказывает:
— Его появление связано с образованием канала Москва – Волга, в строительстве которого участвовали около 600 тысяч заключенных Дмитлага. При запуске канала в 1937 году и нескольких водохранилищ под водой исчезли десятки сел и деревень, при заполнении Учинского водохранилища — старинное село Курово с двумя церквями. Есть сведения, что оба храма перед затоплением взорвали. А осколки каменной церкви в честь иконы Божией матери «Знамение» уложили по берегу для его укрепления. Так же использовали и надгробья погоста.
«Дорога была затоплена. И с ней вся тысячелетняя, а, может быть, да и наверно еще много глубже по времени, жизнь человеческая. Вот и церковь была, теперь развалина. Взорвали в (19)31 году ни для чего: железо и сейчас так лежит. Кладбище осталось беспризорное, вода подмывает, подмывает… нет-нет, и увидишь, как по воде гробик плывет».
«Это искусственное озеро слез [Учинское водохранилище], из которого пьет воду вся Москва, эта покоренная стихия про себя никогда не мирится, и если выйдет тихий вечер, как сегодня, то нельзя верить даже и такой тишине…».
(Из дневника писателя Михаила Пришвина, который использует на прогулке Крутицкий)
В 2005 году на месте погоста и оставшегося фундамента церкви, которые оказались не затоплены, установили поклонный крест. На берегу и сейчас удается находить фрагменты плит, которые украшали церковь.
Прогулка довольно длительная, туда и обратно — 14 километров. В такой поход выходного дня отправляются только самые выносливые и интересующиеся.
Третья прогулка — по центральной части Пушкино. Крутицкий рассказывает, как дачный поселок постепенно превращается в город. С одной стороны, это история про урбанистику, с другой — отойти от темы репрессий невозможно. Например, писатель Паустовский жил в одном доме с капитаном Зузенко (организатор компартии в Австралии, журналист, капитан грузового парохода Александр Зузенко), которого расстреляли в 1938 году. Он сравнил государственный террор с фашизмом, и его обвинили якобы в шпионаже.
Семьи без прошлого
— На прогулках рассказываешь истории репрессированных родственников или бывших обитателей домов, мимо которых проходим, в ответ кто-то тоже вспоминает истории своих семей — ощущаешь сопричастность и масштаб трагедии, катастроф, которые пережила наша страна в 20 веке, — продолжает Крутицкий. — Взять род Ливановых: Василий Львович был потомком крепостных крестьян, с возрастом сам обзавелся крепким хозяйством. Помимо этого, после получения начального образования «сделал себя сам»: занимался самообразованием, стал корреспондентом газет, литератором и поэтом. Умер в ссылке в карельском поселке Нивастрой. Когда во все это вникаешь и понимаешь, что в те годы просто взяли и уничтожили целый пласт умных, интеллигентных, честных и трудолюбивых людей, которые и были основой нашей страны.
Я не ставлю перед собой задачу говорить только о судьбе невинно убиенных, я не историк ГУЛАГА и вообще не историк.
Своей экскурсией я хочу поговорить о норме. О том, что была одна жизнь при возникновении дачного Пушкино, шло время, были другие времена и судьбы, потом настало наше время. Можем ли мы забыть о том, что было? Почему важно помнить и передавать нашим детям знания о нас, о наших предках? Почему важно знать и осознавать кто мы? Откуда мы? Откуда берутся наши врожденные подчас страхи, привычки, инстинктивные реакции. Как нам прийти к норме без террора и насилия? С гражданскими конституционными правами и возможностью влиять на свою жизнь, делать то, что мы хотим и не делать то, что не хотим.
(Виталий Крутицкий, из текста на сайте «УрбанПушкино»)
Тему государственного террора, по наблюдению Крутицкого, воспринимают по-разному. У одних до сих пор болит за погибших ни за что предков, другие доказывают: «нет дыма без огня», «значит, так надо было». Например, Крутицкий разместил на своей странице в соцсети пост о расстреле 562 человек на Бутовском полигоне (речь о приведении в исполнение приговора 28 февраля 1938 года), среди убитых был священник. Один подписчик тут же оправдал убийство: мол, это было накануне войны, а священник вел пропаганду, надо было предотвращать… А еще активист иногда встречает на улицах людей в майках с портретом Сталина и другой символикой, оправдывающей насилие. Он уверен: непременно наступят времена, когда история будет написана правдиво, «палачи останутся в ней кровавыми маньяками и преступниками, а жертвы безвинно убиенными праведниками».
Крутицкий старается приблизить этот день, хотя обстановка снова не располагает. Признаны иноагентами и закрыты центральный и региональные «Мемориалы», СМИ и паблики не берутся размещать анонсы прогулок. О встречах люди узнают из телеграм-канала «Это прямо здесь» — там анонсируют экскурсии с аналогичными темами по Москве. На прогулки приходят не только жители Пушкино, но из других городов, из Москвы, Подмосковья и других мест. Когда набирается 15 человек, когда всего пять.
— На прогулках некоторые сетуют, что глубоких знаний о семье нет, связь с прошлым семьи не сохранилась. У них нет столько фотографий и материалов дел, материалов архивов и библиотек, которыми посчастливилось обладать нашей семье. Бабушки-дедушки мало об этом рассказывали — и спустя годы, и после реабилитации предков боялись. Почему так случилось? Может, мы плохо изучали свою историю? Пока еще есть возможность поинтересоваться у старшего поколения, как они жили, что любили, а чего боялись, кто жил в домах на месте современных построек, как выглядел город. Ведь «коллективная амнезия» может повлиять на нашу дальнейшую жизнь. Уже влияет.
Фото: из архива Виталия Крутицкого
