«Сергей Иванович, мы здесь!»
Пять лет назад Хабаровск гремел самыми массовыми в своей истории протестами: 9 июля 2020 года задержали губернатора края Сергея Фургала. Митинги в его защиту начали собираться в тот же день, а в первую субботу — 11 июля — на улицы города вышло, по разным оценкам, до 35 тысяч человек — это 5% горожан.
Протесты в его поддержку закончились только в 2024 году после признания несуществующего движения «Я/Мы Фургал» экстремистским. Но сторонники экс-губернатора никуда не делись, и продолжают поддерживать его, других фигурантов уголовного дела и друг друга. Этот рассказ «Регионального аспекта» — не о бывшем губернаторе, а об участниках тех событий, о том, зачем они продолжают свою тихую борьбу, чего смогли добиться, и как оценивают произошедшее пять лет назад.
В узком душном коридоре Железнодорожного районного суда на скамейках расположился с десяток женщин. Все они — сторонницы Фургала. Они ходят на судебные заседания по этому делу и друг к другу: у кого-то административка за плакат, у кого-то за участие в «несанкционированном мероприятии». Среди пришедших почти никто без штрафов не обошелся за годы митингов.
— Я предыдущее заседание пропустила, — торопится одна из активисток. Она еще зимой 2024 года, до признания сторонников Фургала экстремистами, выходила на пикеты с плакатами к железнодорожному вокзалу. Теперь она пикетов не проводит.
За женщинами пристально следит вооруженный судебный пристав, которому бóльшая часть активисток годится в матери. Он нервно переговаривается по рации с коллегами, иногда они меняются. Секретарь суда требует предоставить документы, но без протестов не обходится и здесь.
— А почему это я вам паспорт должна давать? Там написано — никому не передавать! — отстаивает свои права одна из пришедших. Секретарь только закатывает глаза.
Слушательницы тем временем угощают друг друга конфетами, делятся водой, попутно обсуждают, что говорили на прошлом заседании, что писали в письмах фигуранты фургальского дела. Пристав то и дело призывает их быть потише, желательно вообще не разговаривать, иначе выведет и не пустит. Этого никому из пришедших не нужно, хотя они и тут успевают поспорить, что разговаривать в коридоре никому не запрещено. Протесты словно бы перенеслись с площади в коридор суда…
«Мы здесь власть»
Журналистка Екатерина Бияк жила в Москве, Приморье и других регионах. Но за полгода до начала всех событий вернулась в Хабаровск уверенная, что это тихий, спокойный город, где ничего не происходит. Она это знала точно — выросла в Хабаровском крае.
— Я не имела отношения к Фургалу, не голосовала за него, не следила за политической деятельностью. Но сложно подобрать слово, которое бы описало мое удивление. Сначала я услышала, что что-то происходит на улице, какие-то автомобили гудят. Потом мне друзья из Владивостока прислали сообщения из чатов, что вот такая движуха. Я не поверила — и пошла смотреть, — рассказывает Екатерина «Региональному аспекту».
Сергей Фургал родился в Амурской области, в многодетной семье, выучился на врача. В начале 1990-х и начале 2000-х занимался бизнесом, связанным с лесозаготовкой и металлоломом, торговал с Китаем. Был депутатом Госдумы с 2007 по 2018 годы. В 2019 году от партии ЛДПР он выдвинулся в губернаторы Хабаровского края. В протестном голосовании одержал победу над действующим губернатором-единороссом Вячеславом Шпортом. Уголовное дело о создании ОПГ, убийствах предпринимателей в 2004-2005 годах возбудили в 2020 году.
Журналистику к тому времени она уже бросила, думала, что к ней не вернется, и смотрела на всё просто как удивленный житель города.
— В какой-то момент я поняла, что нахожусь посреди очень большого исторического процесса. В первые дни все были абсолютно свободны, полиция жалась по углам, не было никакой власти. Толпа народа на площади скандирует антиправительственные лозунги. Люди вообще ничего не боятся, а местные СМИ этого не замечают. Тогда я поняла: надо это срочно записывать и рассказывать.
Фото: «Сибирь.Реалии»
В Хабаровске, говорит Екатерина, не было того страха, как в Москве или Петербурге: она была там на протестах 2011-2012 годов. Четыре месяца хабаровчане выходили на массовые митинги. Сначала собирались каждый день: по будням — по несколько сотен человек на площади Ленина, по субботам — большой колонной в несколько тысяч. В любую погоду люди проходили несколько часов по кругу от площади Ленина, по центральным улицам и возвращались на главную площадь. Полиция в первые дни была настроена дружелюбно, даже когда поняла, что выставленные ограждения не помогают — их протестующие снесли в первый же день. Силовики даже раздавали митингующим маски — был в разгаре коронавирус. Хабаровчане привозили воду для всех желающих.
А вот власти пытались всячески дискредитировать протестующих: пропагандисты искали след Госдепа, иностранное влияние в виде хабаровских журналистов, приехавших из Грузии. Обвиняли в организации протестов и Алексея Навального: он же рассказывал о протестующих в своих эфирах.
Соловьев назвал митингующих «пьяной поганью». Петиция с требованием уволить его за такие слова собрала 150 000 подписей, но увольнения не последовало, пропагандисту оказалось достаточно просто извиниться.
Власти действовали в духе общей стратегии режима по подавлению возмущений. Только они не рассчитали, что хабаровчане другие, говорит Екатерина.
— Сначала у них не получилось обезглавить протест, потому что лидеров не было. Потом они не смогли напугать людей. Ходили фейковые сообщения вроде «мой муж работает с мужиком, у которого жена работает в ФСБ, она сказала, что прилетел борт ОМОНа, завтра всех будут бить». Но хабаровчане и сами знают, кто куда прилетел, это маленький город. Пугали какими-то терактами. Потом попытались создать иллюзию, что все, кто ходит на протесты, неадекватные, бомжи и маргиналы. Администрация просто писала, что никто не вышел сегодня. А люди видели, что власти врут.
По городу несколько месяцев гремели лозунги: «Свободу!», «Мы здесь власть!», «Я/Мы Сергей Фургал», «Путина в отставку!». Люди несли плакаты: «Путин, руки прочь от Фургала!», «Беларусь, Хабаровск рядом», «У нас есть свой голос!». Плакаты каждый раз обновляли: добавляли высказывания то против пропагандистов, то против следователей после каких-либо действий по делу экс-губернатора. Писали в поддержку Алексея Навального, желали ему выздоровления и указывали на отравителя.
Фото: «Сибирь.Реалии»
— Я никогда такого не видела на других протестах. Хабаровчане очень логично решили, что проблема-то у нас у всех одна. Одна и та же власть посадила Фургала, а, скажем, в Кемерове открытым способом добывает уголь, от чего раком болеют дети. Из других регионов присылали письма, и на митингах зачитывали, что там происходит. Организовалась такая большая медиаплощадка для протестов внутри России. И я думаю, что как раз тогда власть поняла, что это больше, чем просто протест в Хабаровске. Это не просто какие-то маргиналы стоят на краю города, — говорит Екатерина.
И тогда 9 октября 2020 года власти впервые разогнали протесты силой. Митингующие пытались поставить палатки на площади Ленина, но из здания правительств вышел ОМОН с дубинками.
«Не все так просто в этой жизни»
— Я по наивности думала, вот, сейчас пару месяцев походим, движуха такая, и Фургала отпустят. Потом поняла, что не все так просто в этой жизни, чтобы что-то куда-то сдвинулось, нужно, чтобы наш… — замолкает на полуслове Татьяна (имя мы изменили по ее просьбе), которая присоединилась к протестующим примерно через неделю после начала митингов.
Разговаривая с нами, Татьяна осторожно подбирает слова, потому что у нее были аресты, административки, а последний штраф за «дискредитацию армии» она заплатила меньше года назад.
Со временем, вспоминает Татьяна, многие разочаровались, начались конфликты и протестующие разделились.
— Сначала это все воспринимали как праздник. Приходили с детьми, собаками, с шариками. Просто как прогулочка. Людей стало меньше, когда протестующие поняли, что митингами не добьются своего, сосредоточились на том, что действительно происходит, открыли глаза, поняли всю ситуацию в стране. И вот такие как раз и не отвернулись и сейчас, — говорит Татьяна.
Екатерина Бияк говорит, что протестующие были всегда солидарны по вопросу невиновности Фургала. А вот по остальным — разногласия были всегда.
— Одни поддерживали антипутинские лозунги, другие «не хотели заниматься политикой». Когда началась война, всем было болезненно. Активисты обнаружили, что половина из них за войну, а половина против. И вот, ты вроде стоял с этим человеком по одну сторону, выступал за одно и то же, а сейчас бабах — и он агитирует ехать в Украину или едет сам «защищать родину». Это разделило людей, но никак не изменило отношение к Фургалу. Тот, я считаю, крайне умно поступил, что не высказался насчет войны, — говорит нам Екатерина.
О том, что Фургал так и остался «своим», рассказал «Региональному аспекту» и другой участник протестов — Алексей. Он выходил на митинги с самого начала, но в 2022 году был мобилизован. Сейчас он в Украине.
— Времени общаться с активистами нет, я ж на СВО, но за новостями о Фургале все равно слежу. Движение признали экстремистским, но у нас всë, что не устраивает высшее руководство считается экстремистским! Так что думаю, что протесты были не зря, но властям на все по барабану. А Фургал — простой мужик без пафоса, поэтому нравится мне! — объяснил Алексей.
По-настоящему своих не бросают
Хабаровчане продолжают поддерживать группы, посвященные Сергею Фургалу в Телеграме, ВК и других сетях. На пятилетнюю годовщину его ареста сняли видео, написали новую песню, посвященную губернатору. В комментариях пишут слова поддержки не только самому Фургалу, которого называют «народным губернатором» и «настоящим дальневосточником» но и «землякам-политзаключенным».
— Мы помогаем заключенным поддерживать их связь с миром, помогаем им передавать свои мысли и чувства и не чувствовать себя одинокими. Мы нужны тем, кто поддерживает их как связующее звено. Не в нашем характере бросать людей и дело, даже если всё идет «не по плану». Мы верим, что они невиновны, — коротко объяснили «Региональному аспекту» администраторы одной из групп.
Фигурантов в деле Фургала около десятка. Еще в 2019 году задержали бывшего депутата думы Хабаровского края Николая Мистрюкова, его партнеров Марата Кадырова, Андрея Палея и Александра Карепова. Мистрюков впоследствии дал показания против Фургала: он был тяжело болен, протестующие считали, что его заставили оговорить губернатора. Депутатов и предпринимателей задержали и на следующий год, уже вместе с Фургалом. Они проходят по разным статьям: некоторые по делам об убийствах, некоторые — по «экономическому делу» — в нем несколько десятков эпизодов мошенничества и создания ОПГ, причастной к хищениям, связанными с ГК «Торэкс».
Ольга, мама одного из фигурантов, Андрея Палея, рассказала нам, что ее сын все эти годы держится — характер сильный. Немалую роль в этом играют хабаровчане.
— Письма и материальная помощь людей, которые верят в его невиновность, очень важны. Он видит, что не один в своем горе, и это помогает достойно выносить все невзгоды, поддерживать хорошую физическую форму, следить за внешностью, оставаться человеком даже в заключении. Надежда на справедливость пока еще есть, хотя уже не такая, как в начале. Обидно, конечно, что из сына сделали крайнего, что отвечает за чужое преступление. Ну, Бог им судья! Он не сломлен, и это главное. Мы благодарны всем, кто поддерживает нас уже почти шесть лет.
Одно слово — сплоченность
Такая поддержка — это основное, чего добились митингующие. Татьяна говорит, что если бы описывала результат митингов одним словом, то это была бы «сплоченность». Причем, не только в вопросах, связанных с митингами.
— Сколько только на штрафы собирали! Мне в первый раз тоже собрали. В последний раз я сама штраф оплатила, но меня встретил в автобусе один из активистов, и дал денег — я говорила, не надо, я все выплатила! Но он настоял. У журналистов штрафы вообще космические были, мне кажется, я за всю жизнь таких денег не видела, сколько собрали с протестующих.
Татьяна рассказывает, как собирали деньги на операцию протестовавшей бабушке, которая до последнего выходила на площадь, сидела на холодных камнях.
— Недавно умер активист, один из первых — Валентин Квашников. Мы ведь все за ним шли, у него учились, можно сказать. И наши активисты помогли найти могилу его отца, чтобы его не похоронили где-то на задворках, собрали денег, — рассказывает Татьяна.
Екатерина вспоминает, что когда за ней и другими журналистами началась слежка, митингующие сами отвозили ее домой. И ее, как журналиста, не воспринимали как человека со стороны, а наоборот — доверяли ей.
— Они поняли, что я могу их защитить, передать информацию о них миру. Когда меня задержали во второй раз, тут же ночью у спецприемника появилась машина, в ней какие-то люди, которых я не знаю, но они знают меня. Они у меня взяли мои личные вещи, часы, кольцо и сказали: «Мы вам вернем». Я: «Вы кто и где вас искать?» А они: «Спокуха, будете выходить — мы будем здесь». И действительно они были там, когда я вышла, — рассказывает Екатерина.
Люди, которые были далеки от медиа, говорит Екатерина, начали делать свои проекты: днем, например, продавали колеса, а вечером делали видео, стримы. Стали меньше верить пропаганде, начали искать альтернативные источники информации. Потом многие активисты пошли наблюдателями на выборы, увидели фальсификации — хотя все в их окружении были против Михаила Дегтярева, все-равно он победил.
Активист Максим Ихсанов сказал нам, что хабаровчане прошли первый урок: они поняли, что в существующей системе они ни на что не влияют.
— Они вышли, потому что думали, что их голос что-то значит, что у них есть какое-то влияние, какая-то значимость. Ну, они увидели своё истинное положение при этом режиме, стали трезво смотреть на мир и лучше понимать ситуацию. Чтобы общество что-то из себя представляло, сначала оно должно создать институты гражданского общества, а потом уже через них чего-то добиваться. Митинги работают только при демократии. Вот это знание, оно не появилось. Этого урока протестующие, к сожалению, в Хабаровске извлечь не смогли.
Кроме того, на хабаровском опыте власти поняли, что журналистов нужно «гасить» в первую очередь, создавали ограничения: тогда начали вводить специальные жилеты для прессы, требовать бейджи.
— Внезапно оказалось, что, несмотря на то, что Хабаровск находится в ж**е мира, эти люди кому-то нужны, они протестуют, и медиа здесь очень решает, — говорит нам Екатерина.
Сама Екатерина после протестов из Хабаровска уехала: не могла выносить слежку, пережила аресты — сейчас работает в Эстонии. Максим Ихсанов тоже не в России.
«Мы с вами!»
… В этот день на заседании Железнодорожного суда Сергей Фургал и другие фигуранты дела присутствуют по видеосвязи. Активистки переживают: как будет стоять камера в зале суда, увидит ли их Сергей Иванович. У одной из протестующих с собой блокнот и ручка — она готовится записывать всё, что происходит на заседании.
Открывается дверь в зал. Экраны, на которых видно обвиняемых, уже включены.
— Мы здесь, Сергей Иванович! Мы с вами! — машут в камеру, входя в зал, женщины. Кажется, они приходят сюда только ради этих нескольких слов.
