Наследие и наследившие

В провинциальных городах исчезают исторически ценные здания и ландшафты. Чем чаще официальные лица говорят об историческом наследии, тем быстрее идет процесс уничтожения.

Почему так происходит, мы попытались разобраться на примере трех городов — Рязани, Томска и Уфы.

Путин и старожиловская «скоба»

Это здание, как и весь комплекс Старожиловского конезавода под Рязанью, построено в готическом стиле, немного напоминает старинный замок, только невысокий. Из красного кирпича, с башенкой посередине, «загнутый» по бокам в виде скобы. Местные его так и называют: «скоба». В советские годы в одном крыле располагалась столовая, в другом местный клуб, в центральной части жили люди. Столовая и клуб перестали работать давно, людей расселили лет 10 назад, здание стало рушиться, его разграбили вандалы. Несмотря на очевидную историческую ценность, оно не было защищено ни одним законом. 

В 2015 году Путин заговорил об объектах культурного и исторического наследия. Он заявил о необходимости устранения пробелов в законодательстве, которые мешают сохранять такие объекты.

В 2019 году уникальный промышленно-усадебный комплекс Павла фон Дервиза [в обиходе — комплекс Старожиловского конезавода] наконец-то внесли в реестр объектов культурного наследия федерального значения. В марте следующего года «скобу» подожгли. Местные жители, которые часть своей жизни провели в этом здании, стали дежурить — разгоняли из здания подростков и мародеров, которые выдирали все, что еще можно было украсть. В апреле здание снова горело. Пожилые люди открыто плакали, жалея его. Участники рязанского отделения ВООПИиК собрали добровольцев и расчистили завалы, проведя субботник на территории. 

В 2021 году Путин назвал сбережение культурного и духовного наследия одним из ключевых государственных приоритетов. В феврале 2024 года он анонсировал долгосрочную программу сохранения культурного наследия.

«Старинные здания, усадьбы, храмы — это зримое воплощение нашей национальной идентичности и неразрывности связи поколений», — заявил он.

В июле «скобу» снова подожгли. На этот раз разрушения оказались куда серьезнее: полностью выгорела крыша центральной части, теперь объект культурного наследия будет мокнуть и разрушаться изнутри под воздействием дождей и снега. Власти так и не взяли на себя бремя реставрации старинного комплекса, они ищут меценатов. Может быть, когда-нибудь такой добрый человек и найдется, но к тому времени восстанавливать будет нечего.

Сейчас у «скобы» не осталось даже адреса — только координаты.

Годы потерь

В самой Рязани проблем с сохранением ОКН не меньше. В 2019 году блогер-урбанист Илья Варламов задался вопросом: «Много ли вы знаете городов с такой богатой историей, как Рязань?». Прогулялся по городу, назвал его «одним из самых печальных русских городов» и сделал вывод: «Из яркого города с характером и сложной судьбой Рязань превращается в рядовую вычурную замухрышку». Потому что «на месте деревянного русского зодчества растут многоэтажные дворцы, пародирующие архитектуру Франции или Голландии». Как гость города он заявил, что еще лет 15 назад Рязань была интересна своей идентичностью, от которой теперь остался только едва заметный след.

Что изменилось с момента разгромного видеоотчета Варламова?

Вот список утрат, которые понесла Рязань и Рязанская область только за последний год.

• В канун 2024 года уничтожен деревянный дом Постниковых на Садовой, 42. Вместо реставрации арендатор объекта культурного наследия (ОКН) затеял реконструкцию;
• В июне снесли историческую входную группу с кассами на заброшенном стадионе «Спартак». Это было сделано «в рамках благоустройства Лыбедского бульвара»;
• В том же месяце частично сгорел ОКН — дом Циолковского в центре города;
• В июле частично сгорело историческое здание ОКН федерального значения — Старожиловского конезавода. Оно горело в третий раз;
• Уничтожили резной декор на градоформирующем объекте — доме врача Павла фон Дрейлинга, деда известного ученого и ведущего Николая Дроздова;
• Уничтожили внешний вид дома №32 на улице Кудрявцева, обшив строение досками;
• Здание на Соборной, 14 частично утратило исторический декор в процессе капремонта;
• В процессе реконструкции уничтожили исторический ландшафт Нижнего городского парка.

Помимо этого, напротив Рязанского кремля возводится самострой — объект, на строительство которого не выдавалось разрешения, и который уже закрыл вид на кремль. Также началось строительство жилого комплекса «Окская стрелка» (вначале планировали назвать «Коловрат великий»), который закроет вид на Рязанский кремль со стороны поймы Оки. С кремлевской набережной уже сейчас видны не «бескрайние российские просторы», а высотки и строительные краны.

«Все зависит от первого лица региона»

По мнению зампредседателя рязанского ВООПИиК Игоря Кочеткова, который вошел в организацию более 10 лет назад, федеральные законы и нормы позволяют и обязывают сохранять ОКН и другие исторически ценные градоформирующие объекты, но как повернет тот или иной назначенный губернатор — дело случая.

— Все зависит от первого лица региона и его зама. При Олеге Ковалеве [губернатор в 2008 – 2017 годы] было, мягко говоря, ужасно, при Николае Любимове [губернатор до 2022 года] и Игоре Грекове [первый зампред правительства до 2021 года] — буквально наступил ренессанс, при Павле Малкове надвигается катастрофа. Это Ковалев в третьей степени. У Ковалева было заочное строительное образование, у Любимова — историческое очное, и это, мне кажется, сыграло свою роль. А у Малкова — это такой случай, когда уже все равно, какое образование, оно роли не играет.

При Любимове и Грекове центр Рязани и село Ижевское получили статусы исторических поселений. Для Сапожка, Скопина и Елатьмы собран пакет документов для присвоения этого статуса. Греков и Любимов поддержали инициативу ВООПИиК по возрождению Торгового городка, но все лавры достались нынешнему губернатору — работы завершили при нем. При Любимове и Грекове от высотной застройки защитили Солотчу, защитили от коттеджной застройки на исторических ландшафтах Есенинскую Русь [есенинские места в Рыбновском районе], защитили Кремлевский холм от уже намечавшейся жилой застройки. При них было сделано очень много. Если бы власти продолжили работу в том же направлении, за историческое наследие можно было бы не беспокоиться. Но их убрали со своих постов [Любимов стал сенатором, Грекова обвиняют в получении взяток в особо крупном размере (ч. 6 ст. 290 УК РФ)].

Ковалева «ушли» из региона на фоне скандала с Есенинской Русью [разрешил строить коттеджи в охраняемой зоне], то есть все же федеральные власти сыграли роль. При Ковалеве был разработан проект высотной застройки центра Рязани, у Любимова и Грекова нашлось мужество «зарубить» его и пойти против «строительных элит». Греков вообще сделал много добрых дел для города, поэтому на него постоянно были нападки. За это, вероятнее всего, и поплатился. То есть при них в городе была какая-то разумная градостроительная политика, что-то запрещалось вообще, что-то разрешалось с оговорками и условиями, но эта политика была. Сейчас город полностью отдан на откуп застройщикам, политика одна — застройка любого пустующего пятачка и прибыль.

Федеральное законодательство в плане сохранения наследия улучшается. Например, раньше невозможно было выкупить дом-ОКН для последующей реставрации без выкупа земли. Она чаще всего стоила миллионы. Деревянный памятник в аварийном состоянии по оценочной стоимости обходился в 300-500 тыс. рублей, а земельный участок 10 соток под этим домом — в 15 млн руб. Сейчас землю под домом можно взять в аренду на льготных условиях. То есть, с одной стороны, федералы что-то делают для улучшения в этой области, а на местах все по-другому. А с третьей стороны, все боятся брать ОКН в аренду, потому что собственник имеет право расторгнуть договор аренды в одностороннем порядке. Инвестор вложил миллионы, а его «попросят на выход».

Чуть раньше ВООПИиК включилось в доработку проекта «аренда за 1 рубль», хотели взять на 49 лет аварийный дом Овсянникова на Семинарской, 14. Мы предлагали найти баланс, чтобы соблюдались интересы инвестора и интересы памятника. В итоге, если федеральная норма отводит на реставрацию памятника 7 лет, нам начальник Госинспекции по охране ОКН Михаил Дорофеев установил срок в полтора года. Помимо этого, прописал условие поднятия арендной ставки до рыночной — в случае не соблюдения сроков реставрации, а это примерно 500 000 рублей в месяц. Сейчас дом сдали в аренду, новый арендатор подал в суд и понудил Дорофеева переписать срок выполнения охранных обязательств на более поздний период, но это тоже не 7 лет.

Еще доказательство того, что все зависит от губернатора: именно он назначает регионального инспектора по охране исторического наследия. И дальше губернатор либо слышит общественность и прислушивается, либо полностью игнорирует. Любопытно, что при Ковалеве и Малкове рязанский ВООПИиК, который в своей работе оперирует только законами и нормами, пытались очернить и очерняют грязными методами. Только что вышли явно заказные материалы на нас с Петруцким — якобы мы сами подожгли дом Циолковского и прочая ересь. Такие способы были «в чести» и при Ковалеве, то есть мы буквально в то время вернулись.

Естественно, во всех регионах работают представительства федеральных структур — полиция, прокуратура, Следственный комитет, природоохранная прокуратура, Росприроднадзор, Роспотребнадзор, и прочие. Они формально не подчиняются губернатору. Однако, на деле зачастую местные «выходцы из 90-х» коррумпируют представителей этих федеральных структур в регионе. В итоге при явном правонарушении или даже уголовном деянии мы получаем типовые ответы: «нет оснований для прокурорского реагирования», «состава преступления не обнаружено».

Несмотря на все это, мы пытаемся изменить отношение к историческому наследию к лучшему в рамках закона. Рязанский ВООПИиК, как и Рязанский экологический альянс (ЭРА) предложили свои кандидатуры в общественный совет, который создается при губернаторе по вопросу разработки нового генплана города. Нам отказали без объяснения причин. Общественный совет должен состоять из общественников, но общественников туда не взяли.

Как должно быть в идеале? Неотвратимость наказания за совершаемые преступления. Должны работать институты власти в регионе. Коррупция уничтожает государственность. Не должно быть «белой кости», которая выше закона. А пока беспринципные «единицы» у всех на глазах уничтожают условия жизни целого города (если говорить о Рязани), включая природную и историко-культурную среду. Что еще очень важно: мы говорим о городских объектах, но постоянно упоминаем губернатора, а не главу рязанской администрации и городскую Думу. Почему? Они давно ничего не решают, самоуправление на местах уничтожено лет 15 назад или даже раньше.

Нужны независимые СМИ. Нужны независимые общественники.
Нужно, чтобы главы регионов боялись и уважали не только администрацию президента, но и граждан тех территорий, на которых им доводится работать.

«Дело не в деньгах, а в отношении»

Градозащитники из других городов некогда завидовали Томску. Во-первых, во времена губернатора Виктора Кресса область софинансировала муниципальную программу сохранения исторического наследия. Деньги шли на восстановление отдельных домов и целых исторических кварталов. 

Во-вторых, в 2016 году при мэре Иване Кляйне появилась муниципальная программа «Дом за рубль». В ее рамках инвесторы могут за свой счет отремонтировать старинные дома под собственные нужды и получить льготу по арендной плате. За эти годы по программе было восстановлено 12 ценных домов.

После ухода Кресса область перестала финансово помогать городу сохранять историческое наследие. Ни губернатор Жвачкин, ни губернатор Мазур не проявили интереса к этой проблеме. Проект «Дом за рубль» работает, при этом муниципальная программа испытывает острый дефицит средств. По словам журналистки и автора телеграм-канала про томское историческое наследие Олеси Бутолиной, была надежда на нового мэра Дмитрия Махиню, но пока он не оправдал никаких надежд.

— Есть ощущение, что чиновникам не интересно заниматься сохранением исторического наследия. Даже несмотря на то, что в этом году были наконец приняты границы Томска как исторического поселения федерального значения. И дело даже не в деньгах, а в отношении. 

Приведу пример. В сентябре 2023 года на Войкова, 22, сгорел жилой деревянный дом из «списка-701» [перечень объектов деревянного зодчества Томска, которые подлежат охране, реставрации и восстановлению]. Прошло больше года, а объект даже не начали ремонтировать. Напротив: сначала его пытались признать аварийным, но жильцы воспротивились. Мэр поручил провести повторную экспертизу, и она показала, что конструкции устойчивы — в доме можно жить. Но потом началось…

Долго решали вопрос с финансированием работ, потом долго делали проект, потом долго объявляли торги по поиску подрядчика. В итоге победила мутная иногородняя фирма — спасибо 44 ФЗ. В итоге через год после пожара контракт с подрядчиком расторгли, строительный сезон закончился, а повторные торги еще не объявили. При этом вместо нормальной консервации на дом просто натянули баннер, который вскоре начал протекать. Больше года деревянный дом мокнет от снега и дождей, по словам жителей, там уже появились плесень и грибок. Непонятно, как здание будут просушивать. Жители все это время ютятся кто где, поскольку маневренного жилья им не выделили — оно в дефиците. 

Таких ценных деревянных домов, которые под конец 2023 года внезапно стали «аварийными», 39. Скорее всего, к декабрю этот список пополнится. Есть мнение, что происходит это с подачи Регионального фонда капремонта. К примеру, Белинского, 17 и Герцена, 9 стояли в очереди на капремонт на 2023-2025 годы. Перед началом работ фонд заказывает экспертизу, чтобы понимать, что именно нужно ремонтировать. А подрядчики фонда начали выдавать похожие друг на друга экспертизы с заключением о 70% и выше износе. 

Наплевательское отношение к историческому наследию демонстрируют и районные администрации. Например, в Ленинском районе множество ценных деревянных домов, включая памятники, стоят без должной консервации. Из-за этого туда проникают вандалы и бомжи, периодически такие дома горят. Вопиющий пример — дома из «списка-701» на Мельничной, 31 и 29: оба долго стояли не заколоченными и в итоге загорелись. После этого 31-й законсервировали, а 29-й так и стоит открытым. И, насколько я знаю, никого даже не наказали. 

При этом в мэрии любят говорить, что все дело в отсутствии средств. Но, по моей информации, деньги районам на эти цели выделяют — просто те саботируют эту работу. Наверное, потому что им за это ничего не бывает. 

Чиновники не думают наперед. Во-первых, расселенные и заколоченные дома в центре города не идут ему на пользу даже визуально. Ну получите вы еще больше руин — кому от этого будет легче? А во-вторых, городская казна не потянет столько расселенных домов — бюджет треснет. А люди будут годами ждать новое жилье и судиться с городом, что у нас бывает сплошь и рядом. 

В плане восстановления исторического наследия надежда сейчас только на программу «Дом за рубль». Но и она идет со скрипом. Летом инвесторы рассказывали о своем опыте на круглом столе и пожаловались на проблемы. Скидок на древесину участники проекта не имеют, получить кредит на работы почти нереально, объекты в собственность не дают, стройматериалы постоянно дорожают. По словам бизнесменов, они неоднократно обращались за помощью и к городу, и к области, но эффекта ноль. 

Понятно, что денег в бюджете города никогда не бывает достаточно, но дело в отношении. В этом году удалось добиться увеличения финансирования муниципальной программы сохранения исторического наследия, в итоге их не удалось нормально освоить. Система сбоит и давно. Прошлого заммэра [курировал градостроительную политику] Евгения Паршуто критиковали нещадно, но при нем деревянные дома по муниципальной программе еще ремонтировали. После его ухода из мэрии в 2015 году все прекратилось.

Взять тот же дом на Войкова, 22. При Паршуто такие проблемы решались иначе: была муниципальная программа капремонта и муниципальная программа сохранения деревянного зодчества. Дома ремонтировали либо по одной, либо по другой. Выделяли субсидии управляющей организации, которая нанимала подрядчика, и тот ремонтировал объект. Только после ремонта подрядчик получал деньги. Кстати, Паршуто лично проверял ход работ, подгоняя подрядчиков. И это работало.

Есть еще пример. Это дом на Кузнецова, 30, где сегодня располагается музей «Профессорская квартира». Он сгорел в августе 2005 года и под нажимом общественности и градозащитников тогдашний губернатор Кресс поручил срочно начать его ремонт, чтобы Новый 2006 год люди встречали в своих квартирах. Так и получилось. Политическое решение сработало. Именно его и не хватило нынешней власти.

«Пусть лучше разрушается, зато мы законы не нарушим»

В Уфе, по словам председателя республиканского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК) Эльзы Маулимшиной, приходится всеми силами отстаивать каждый памятник, власти почему-то не заинтересованы в их сохранении. Когда в республике начала работать программа «дом за рубль», градозащитники порадовались реальному механизму сохранения исторических зданий, но на деле ее исполнение оказалось не таким-то простым.

— Работы по сохранению памятников за последние лет семь остаются на том же уровне. Если раньше мы просто видели, что ничего не сохраняется, не реставрируется, то сейчас то же самое прикрыто какой-то якобы деятельностью. Власти расселяют исторические дома, но годами с ними ничего не происходит, большинство из них даже не выставляют на торги, они разваливаются. Их не консервируют — соответственно, строения проливаются дождем, по нескольку раз горели. У нас есть такая целая улица.

Сейчас пытаюсь организовать реставрацию дома 1880 года постройки, то есть ему почти 145 лет. Мы мечтаем его отреставрировать и передать в муниципалитет. И везде, куда бы я ни пошла, у меня спрашивают: «А вы что с этого иметь будете?». Я вкладываю свои деньги и время, но после таких вопросов чувствую себя дурой. Вся наша работа — «вопреки», а не «благодаря», вся градозащита держится на голом энтузиазме. Это одна из основных проблем, когда градозащитников не хотят слышать, и в республике десятки выявленных объектов культурного наследия оказываются под угрозой лишения охраняемого статуса.

У нас строение продается «за рубль» уже с эскизными проектами. Получается, что половина документации уже как бы есть, и это отлично. Однако, когда подходит время реставрационной кампании, собственник понимает, что документы никуда не годятся. Например, потому что дом за это время уже сгнил, и нужно заказывать новый проект. И получить новый проект и тут же отреставрировать дом за полтора года просто невозможно. А поскольку такая реставрация затрагивает и несущие конструкции здания, у нас требуют прохождения Главгоспертизы. А это еще удорожание работ и увеличение времени.

В Уфе есть дом Тихониных на Коммунистической, 13. Мы два раза отбивали его в Арбитражном суде у застройщика — он хотел снять дом с Госохраны. И застройщик все равно построил дом по границе участка, и фундамент исторического дома развалился. Несмотря на это, его продали с торгов, город сделал проект, но этот проект не может пройти Главгосэкспертизу. Это что же за экспертиза такая?

Вначале бизнес буквально побежал за этими домами, но, как только предприниматели увидели все эти подводные камни, у многих руки опустились. У нас есть примеры восстановления домов по программе «дом за рубль», но их нельзя назвать положительными. Бизнесмен Павел Мазин отреставрировал арендованный дом на улице Красина, почти отреставрировал второй, купил третий. На днях мы узнаем, что по факту начала реставрационных работ на втором объекте завели уголовное дело по статье «Уничтожение или повреждение объектов культурного наследия». Наказание — штраф до 3 млн рублей. Формально — якобы он проводил работы без разрешительных документов. Кто будет инвестировать в исторические здания после этого?

В селе Байки стоит единственная на весь район полуразрушенная Михаило-Архангельская церковь. Жители собрали миллион рублей и обратились ко мне — мол, что нам делать с деньгами, как начать реставрировать церковь? Местные реставрационные компании мне пояснили: нужно в Главгосэкспертизе сделать большой проект, он будет стоить примерно 10,5 миллионов. Естественно, жители села не соберут такую сумму, и ведь это только на саму экспертизу, без самих работ. Как это объяснить жителям, которые собрали уже немалую сумму? Я уроженка соседнего села, не знаю, как людям в глаза смотреть, ведь они понадеялись на меня и ВООПИК.

Некоторые чиновники так и говорят: пусть лучше разрушается, зато мы никакое законодательство не нарушим. Но все равно не очень понятно, почему при одном руководстве что-то делается, при другом нет. При этом ради высотной застройки всевозможные законы и нормы нарушаются сплошь и рядом, целые участки снимаются с охраны.

В идеале хотелось бы, чтобы убрали эти излишние требования с Главгосэкспертизой, которые ввели с этого года. До нее реставрировали памятники, хоть и тогда было трудно, а сейчас почти невозможно. Пусть ее оставят для больших кирпичных зданий, которые находятся в центре, но уберут для реставрации маленьких деревянных домиков на окраинах, в селах.

Еще одна преграда — нестабильная экономическая ситуация в стране. Человек берет объект и планирует уложиться в такую сумму, а она спустя какое-то короткое время она возрастает вдвое. И в таких условиях заводить уголовные дела на людей, которые полностью восстанавливают памятники, это путь в никуда. Это путь к полному и окончательному их разрушению и утрате.

---

По оценке на 2023 год, в России около 200 000 памятников регионального и федерального значения. Из них ежегодно разрушается от 200 до 300. В статистику не входят тысячи и тысячи строений, которые являются «просто» исторически ценными, формирующими историческое ядро городов и райцентров.  

Когда материал был готов к публикации, из Рязани пришла очередное известие об уничтожении деревянного здания с ценными элементами отделки. Дом находился в центре города, в нем можно было открыть музей или офис.